Садовник присоединился к игрокам в шары. Он играл неплохо: точно бросал на приближение и, главное, был хорошим pointeur. Обычно он играл в команде с Жоржем, камердинером, который зарекомендовал себя отменным frappeur (в среднем пять раз из шести выбивал своим шаром шар противника), и с механиком из деревни в качестве milieu.
Впрочем, в этот вечер он только чуть-чуть побросал, просто чтобы не потерять навык. На площадке становилось людно, по мере того как солнце исчезало за колокольней. Три парня на скутерах остановились у платана. Старики сидели рядом, украдкой разглядывая прохожих.
Было там и несколько туристов. Один фотографировал партию в петанк, что не понравилось садовнику. Он очень любил размеренную жизнь: сад, аперитив, выезды на рыбалку, рыночные дни и воскресную мессу. Так было не всегда, но теперь он вступил на путь, о котором давно мечтал. Среди отдыхающих у него были друзья, однако он не любил шумных туристов, особенно когда они его фотографировали.
Он как раз готовился к броску, стоя в пределах rond, когда его позвал Марсель:
– Эй, Жан, тебя просят к телефону!
– Меня? – изумился садовник. – Кто же это мне сюда звонит?
Они пошли внутрь заведения.
– Наверно, родственница твоя, – сказал Марсель. – Она спросила, знаю ли я Жана Сальвиати, и сказала: узнайте у него, хочет ли он поговорить с Линой Сальвиати.
Марсель произнес фамилию с ударением на последнем «и».
– Лина Сальвиати? – переспросил садовник.
– Именно так. Родственница?
Жан Сальвиати кивнул, поднося трубку к уху, но ничего не сказал. Сначала он подождал, пока Марсель отойдет. Наконец тихо произнес:
– Алло.
– Алло, – ответил мужчина по-итальянски. – Господин Сальвиати?
На сей раз ударение стояло на втором «а».
– Да, – подтвердил садовник.
– Это администратор бара «Ла Пергола», здесь, в Лугано, – продолжал мужской голос. – Ваша дочь звонила, но потом ей пришлось уйти. Она просила меня вам об этом сказать. А теперь прошу прощения…
– Но как я могу связаться с ней? – спросил Сальвиати.
– Откуда же мне знать? Я ведь даже не знаком с нею!
– А, ну конечно… извините. Но она ничего не сказала?…
– Она только набрала номер, потом ушла и попросила у меня прощения. Но вы-то уж знаете, как найти дочь, правда?
– Конечно, – пробормотал Сальвиати, вешая трубку, – конечно.
И остался в том же положении, спиной к стене, не шевелясь. Несколько секунд он слушал звуки, доносившиеся с площади, и думал о дочери. Сколько времени он не получал от нее вестей? С полгода, самое малое.
Жан Сальвиати испугался. У него на такие вещи все еще был нюх. Он чуял огонь задолго до того, как запахнет жареным. Сколько неприятностей ни сваливалось на его дочь, она никогда не принимала никакой помощи. Похоже, на сей раз передумала? Но почему? Что с ней произошло? Или что с ней должно произойти?
3 В первую очередь нужна смелость
Бывает, решаешь сделать что-то по причине, возможно, банальной, но, несомненно, убедительной, – просто другого выхода нет. Сколько Лина ни просчитывала варианты, ни придумывала планы, все равно вырисовывалось одно: субботний вечер без денег.
В казино не пойдешь, предложений о работе на горизонте не видно… Что ей оставалось? Приглашение на ужин, найденное в почтовом ящике. Сначала она не поняла, от кого оно, может быть, из-за фамилии на конверте. Но потом вспомнила блондина из казино.
...
Я Маттео, помните? Тот приятель, что разделил с Вами огорчения игрального вечера. Теперь, если Ваше положение не изменилось и Вы не найдете ничего лучшего, я хотел бы рассказать Вам о своем замысле. Почему бы нам не встретиться в восемь в баре на Лидо, в Лугано? Потом, если согласитесь, мне было бы приятно пригласить Вас на ужин.
Маттео Марели
Ну как можно доверять человеку, который пишет «игрального»? Ладно, подумала Лина, прикидывая, что надеть, – все равно надо пойти, заглянуть в его карты. В конце концов, ей так и не хватило духу попросить помощи у отца, хотя попытку она сделала. С тех пор как отец ушел на покой, отношения между ними не ладились. Лина не понимала его решения обосноваться в этой деревенской глуши, да еще и работая – вот уж дурацкое занятие – садовником.
Вообще-то дела у нее шли еще не совсем плохо. Если бы она нашла работу, если бы сумела на какое-то время пропасть из виду. Или если бы идея этого блондинчика оказалась стоящей…
Она решила не перегибать палку. Никаких платьев с глубоким вырезом или слишком легкомысленных юбок. Джинсы, туфли на каблуке и блузка из черного шелка. Она оставила волосы распущенными по плечам и сделала неброский макияж. В конце концов, не в шикарный же ресторан он ее пригласил.
Лидо Лугано – место о двух душах. Днем на берегу озера и вокруг бассейнов грудится толпа подростков, мам с детьми, бабушек и дедушек, прячущихся под огромными соломенными шляпами. По вечерам же бар зажигает огни и на поле боя выходят футболки в обтяжку, ногти, покрытые фиолетовым лаком, музыка и джин-тоник.
Маттео, тоже в джинсах и футболке, сумел придержать два свободных места в углу.
– Приятно видеть вас, – начал он, предлагая ей сесть. – Можем перейти на «ты»?
– Ты говорил, у тебя есть идея.
– Сейчас объясню. Выпьешь что-нибудь?
Они заказали два мартини и снова стали украдкой поглядывать друг другу в глаза. Лина все никак не могла разобраться в этом парне. Была в нем напористость и одновременно – интерес, который не выглядел поддельным. Лина подумала: а может, он просто хочет со мной переспать?
– Вижу, ты потихоньку успокаиваешься, – заметил Маттео.
– Народу тут немало, – парировала она.
– Да, неплохо. Музыка, озеро… и можно поговорить спокойно, правда?
– Конечно.
Каждый отпил своего мартини. Конец первого раунда.
Музыка и голоса не мешали беседе, но, чтобы разговаривать, нужно было сидеть поближе друг к другу. Оба поставили локти на стол. Но в то же время гам словно отгораживал их от остального мира, создавал ощущение уединенности.
– Я знаю, кто ты, – говорил Маттео, – навел о тебе справки.
– А вот я не знаю. Изволь рассказать…
– Ты можешь знать всё. Но давай без спешки. Ты влипла, причем сильнее, чем тебе кажется. Форстер со дня на день найдет тебя, хочешь ты того или нет.
– Если ты меня позвал, чтобы сказать это…
– Десятки тысяч франков. Или сотни? Сколько ты ему должна?
Лина привстала.
– Ну, довольно. Я…
