Книга Когда исчезли голуби - Софи Оксанен

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66

Капитан стал легендой при жизни, мне таким никогда не стать, да и не хотел я быть героем. Можно ли считать это слабостью? Чем я лучше, чем Эдгар?

Розали гордилась бы фотографиями, сделанными как на учебном острове, так и в отряде Зеленого капитана. И все же я не хотел повторять ошибок капитана и поэтому сопротивляющимися пальцами разорвал на мелкие кусочки даже фотокарточку Розали. Ее взгляд всегда утешал меня в минуты отчаяния, и я знал, что в тот момент, когда жизнь потечет из моих жил в землю, Розали понадобится мне, она нужна была мне уже сейчас, когда мы пробирались сквозь камни и мох, оставив позади наших боевых братьев, мне нужен был ее взгляд. Плетущийся позади меня Эдгар никогда не носил при себе каких-либо воспоминаний о своей жене. Когда он появился в лесной избушке, где я ждал отправки в Финляндию, то сразу дал понять, что о его возвращении в родные края никто не должен знать. Забота армейского дезертира о своих близких была вполне оправданной, о слабых нервах матери было известно многим. И все же я не мог представить себе, что поступил бы так же, не сообщив ничего Розали. Я слышал тяжелое дыхание Эдгара у себя за спиной и не мог понять, почему он хочет, чтобы его жена верила в то, что он все еще служит в Красной армии. Я хотел поскорее увидеть Розали, Эдгар же ни словом не обмолвился о том, чтобы встретиться с женой. Я даже стал подозревать, не собирается ли он подло бросить ее, может, нашел себе новую подружку, где-нибудь в Хельсинки. Эдгар часто отлучался по собственным делам, засиживался в ресторане “Клаус Курки”. Но, вопреки моим подозрениям, его взгляд никогда не был затуманен женщиной, да и водкой он не очень-то увлекался, не то что мы все, и доказательством тому было его вечно свежее дыхание по возвращении. Эдгар носил ту же бесплатно выданную нам спортивную одежду, хотя и кривил рот по поводу ткани и фасона. Но в таком костюме уж точно не пойдешь на прогулку с дамой, да и развлечь ее на предоставляемые нам в день двадцать марок тоже вряд ли получится, не говоря уж о публичных домах. Денег едва хватало на табак, носки и самое необходимое.

На Эдгара смотрели с недоверием, считали его не таким, как все, я даже боялся, что его отправят с острова восвояси без всякого задания. Именно поэтому я действительно много помогал ему, особенно после того, как он прикладом рассек себе глаз и боязнь стрельбы переросла в панику. В то же время я удивлялся, как же он справлялся в Красной армии и откуда у него появился столь плотный жирок на животе, ведь вряд ли армию снабжали одним лишь маслом и белым хлебом. Правда, на острове умасленный сливками живот быстро пропал, в Финляндии все было по карточкам.

Эдгару многое прощалось, так как он был прирожденный оратор. Когда из генералитета Финляндии стали присылать лекторов, он наконец-то смог продемонстрировать свое глубокое знание Красной армии, отточенное владение русским языком и даже попытался научить других прыгать с парашютом, хотя сам ни разу так и не прыгнул. Вечера он проводил, корпя над поддельными документами, необходимыми для возвращения в Эстонию, мне он рассказывал о формировании идеальной группы, основа которой будет заложена на острове. Я слушал его вполуха, в отличие от других я давно привык к тому, что мой кузен вечно что-то выдумывает. Другие же слушали его с предельным вниманием — свободного времени у нас было предостаточно, обычно оно тратилось на подробное обсуждение каждой встреченной лотты , словно это была сама прародительница Ева. Я проводил время, думая о Розали и весеннем севе. Мы узнали о депортациях в июне. Об отце я не слышал ничего с того дня, как его задержали в прошлом году. Мать тогда плакала и говорила, что отцу стоило бы спеть “Интернационал”, да снять шапку, пока поют, да попридержать язык на собрании, да не противиться национализации, но я знал, что отец все равно бы не смог. В результате Симсоны потеряли дом, сын ушел в лес, а отец оказался в тюрьме. Он стал показательным примером — предупреждением для остальных. При этом людей успокаивали, что землю отбирать не будут, но кто же поверит большевикам.

Эдгара положение Симсонов не сильно тревожило, хотя именно наша семья заплатила за его обучение, за все те школы, о которых Эдгар теперь с упоением рассказывал всем остальным, о студенческой жизни в Тарту и всякое такое, а студентов в наших рядах было гораздо больше, чем фермеров. О том, каким узким был круг виденной ими жизни, можно было судить, наблюдая, как Эдгар и другие студенты посмеивались над всем, что считали примитивным. В их устах слово “необразованный” было ругательством, и свое отношение к человеку они строили исходя из того, проучился он три класса или больше. Иногда их речи звучали так, как будто они до одури начитались английских шпионских романов и теперь уверены, что прошедшие обучение на острове Стаффан в считаные дни разберутся с Красной армией. Эдгар проповедовал эту мысль активнее всех. Я решил для себя, что это связано с жаждой приключений, трусов в нашей команде не было, и это вызывало доверие, я перестал думать о том, что выйдет из всей этой затеи. Основные этапы были одинаковы для всех, все выучились на радистов, все отрабатывали азбуку Морзе, и хотя заряжал Эдгар долго и неумело, но отстукивал он своими шелковыми пальцами очень ловко, до ста знаков в минуту, тогда как мои руки были гораздо больше приспособлены для плуга. В самых важных вопросах и в надеждах на англичан мы, к счастью, были согласны.

У меня созрел план: вместо фотокарточки Розали я еще со времен острова держал в нагрудном кармане листки бумаги с дырочками для подшивки, чтобы потом собрать их в папку, — носить все записи с собой было слишком опасно. Я также купил блокнот с клеенчатой обложкой, чтобы вести дневник. Я намеревался собирать факты бесчинств и преступлений, творимых большевиками. А когда придет мирное время, передать эти записи искусным летописцам, тем, кто будет писать историю этой освободительной войны. Сознание важности и необходимости этой задачи поддерживало во мне боевой дух, когда мне начинало казаться, что я не принимаю участия в осуществлении больших планов только по трусости или что выбрал этот путь, лишь бы избежать боев. И все же у меня было дело, которым гордился бы мой отец. Я не собирался записывать ничего такого, что могло бы кому-то повредить, выдать наших связных. Я не планировал записывать их имена или упоминать названия местности. Я с удовольствием приобрел бы фотокамеру, но не для того, чтобы фотографировать лесных братьев. Глаза шпионов сверкают повсюду. В них блестит золото, у нас же в глазах блестела наша земля.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66