Небо было опутано проводами, сбивавшими с толку маленьких ласточек; преобразованные в электромагнитные волны голоса, пробегая под крохотными птичьими лапками, то и дело заставляли пташек встрепенуться и тревожно подскакивать. Небо было заполнено рекламой импортеров автомобилей, компьютеров и дисков — настоящая лихорадка импорта, мы живем в долг, скоро кому-нибудь придет в голову импортировать весь город: «We’ll be Fugitive River City»[6].
При виде растущих, словно огромные грибы зданий, гипермаркетов и переполненных торговых центров «Nautica» и «Benetton», Себастьян каждый раз задумывался о теневой стороне дела, о тайной инфраструктуре, что поддерживала этот рост. Какие грязные и не очень деньги сюда вкладываются? Ка-кие здесь скрыты секретные махинации, страх и жестокость, какие удары в спину? Может, потому что ему приходилось работать с изображениями и декоративной поверхностью, Себастьян прекрасно знал, с какой легкостью можно замаскировать все что угодно их волнующей гармонией и гипнотичес-ким блеском. Так трясина, затягиваясь за утоплен-ником, стирает следы драмы, или термиты, съев древесину, уходят бесследно… Его восхищало невидимое могущество тех, что в глазах толпы были не более чем безобидными соседями, о которых никто и слыхом не слыхивал, но которые в то же время правили своими империями. Тайные владетели тайн. Как бы ему хотелось стать одним из них. Зачем ему пустая слава и узнавание на улице, нагоняющие усталость уже после первых пятнадцати секунд. Ему бы хотелось скользить по коридорам издательства в три часа ночи, проверять и перекраивать по своему усмотрению фотографии с обложки, со страниц международного отдела и новостей спорта — создавать новую реальность для читателей «Тьемпос Постмо». Он желал этого и много другое го. Жаждал контроля над городом, но чтобы никто, даже его жена, не догадывались об этом. Мечты о величии, которые — как он подозревал — в той или иной степени должны быть присущи каждому нормальному человеку.
Подошел нищий и попросил милостыню. Себастьян — с «Мальборо» в руке, насвистывая песенку Фито Паэса в исполнении Мигеля Босе («El amor despues del amor»[7]— все FM-станции, словно сговорившись, крутили ее не переставая), — не глядя и не останавливаясь, подал ему несколько монет. Он прошагал мимо притаившегося за огромными растрепанными соснами особнячка дяди Юргена. Со времен своего детства Себастьян запомнил его в допотопных парашютистских очках-консервах с длинными ремнями застежки и с обнажающей десны улыбкой до ушей, когда он приезжал за своим племянником — другом Себастьяна — в колледж «Дон Боско» на стрекочущем мотоцикле с коляской. Себастьян нравился дяде Юргену, и тот всегда привозил ему сладости и катал на мотоцикле под исполненным ревности взглядом племянника. Интересно, что сталось теперь с дядей Юргеном? Все еще в Бразилии, куда, если верить слухам, он подался? Несмотря на то, что о нем говорили и какие нелице-приятные факты его биографии стали известны — газеты иногда пишут правду, — Себастьян всегда вспоминал о нем с добротой.
Особнячок выглядел заброшенным. Наверняка на днях его снесут, чтобы освободить место для очередного здания с зеркальными стеклами.
По мере приближения к дому, мысли о газете возникали реже и реже. На протяжении первых кварталов все вокруг было «ТП» («Тьемпос Постмо», как он про себя сокращал). Себастьян начал там работать около года назад, причем по чистой случайности. Он как-то пришел с жалобой на плохое качество напечатавши в газете фотографии одного из своих приятелей, которую тот в рекламных целях пометил на страничке рубрики «Из жизни общества» вместе с заметкой о своем дне рождения. Секретарша — зубастая и присвистывающая на каждом слове, будто «с» самая важная буква алфавита — отправила его на второй этаж, в отдел дизайна. Он задумался, была ли она тоже членом семьи. В газете работало все семейство Торрико; на эту тему даже ходила шутка, что в редакции запрещены служебные романы вследствие возможного инцеста. Но нет, вряд ли. Наверняка она лапаска. В последние годы лапасцы просто наводнили Рио-Фухитиво. Впрочем, их не в чем обвинить: Ла-Пас принадлежал прошлому, он в агонии размахивал руками, утопая в смертельном удушающем потоке времени.
Оказавшись в комнате, помпезно именующейся «светлая комната» (впротивоположность «темной», где фотографы в алом полумраке проявляли заключенные в тюрьму времени игры светотени — таксидермисты над чучелами своих драгоценных летучих мышей или фанаты-энтомологи, трясущиеся над хрупкой коллекцией редких бабочек), Себастьян поразился огромному количеству бумаг, беспорядочно разбросанных среди шести новеньких сверкающих «макинтошей» — с некоторых компьютеров еще не успели снять пленку, а их коробки кучей громоздились в углу. Неужели ответственность за жуткий дизайн, являющийся отличительным знаком газеты, лежала на передовой технологии? Не может быть. Наверняка здесь причина не в технологии, а в неумении работников. Скорее всего, эти чайники не использовали предоставленные им компьютером возможности и на процент. Он подошел к толстячку, увлеченно режущемуся в 3-D Супер-Тетрис — тот, заметив, что его застукали, спешно нажал кнопку, удаляя игру с экрана. Себастьян изложил свою жалобу.
— Когда это было напечатано?
Себастьян ответил. Толстячок неохотно полез в архивы Мака. Появилась требуемая страница с фотографией приятеля Себастьяна в верхнем правом углу.
— Мы тут ни при чем, — покачал головой толстячок. — Нам предоставили некачественную фотографию. Снято плохо, глаза в тени.
— Прошу прощения, — возразил Себастьян, — если качество фотографии оставляет желать лучшего, то ваша обязанность ее подкорректировать.
Толстяк, словно озадаченный подобной дерзостью, окинул его задумчивым взглядом. Себастьян немного поиграл с мышкой и клавиатурой, подправляя фотографию то там, то сям, и незаметно убрал с глаз тени и слегка подсветил лицо.
— Я имел в виду это.
— Дело в том, что мы уважаем первоисточник.
— Единственное, что вам следует уважать, — это достижение максимально возможного качества изображения, используя полученные материалы как отправную точку.
— Да, но тут еще добавляется проблема с кадрами… Технический прогресс — цифровая революция — ничего не стоит без обученного персонала.
Цифровая революция? Журналисты даже в речи используют расхожие клише, подумалось Себастьяну. Когда же толстячок, продолжив свою речь, коснулся постфотографии и, не остановившись на достигнутом, двинулся дальше, Себастьян обеспокоился. Было очевидно, что его собеседник проводил у компьютера много часов и был подписан на основные передовые журналы, кроме того, не могло укрыться, что он наверняка обладал широкими теоретическими познаниями, но — увы — на практике недалеко отошел от пещерного большинства, использующего компьютер исключительно как модернизированную пишущую машинку. Тем не менее Себастьян почувствовал к нему симпатию. Ему на ум пришел рекламный слоган цифровых фотокамер «Panasonic»: «В пикселях ты выглядишь лучше!» — и с тех пор к толстячку намертво приросла кличка Пиксель. Они еще немного поболтали и в итоге договорились, что Себастьян будет приходить на пару часов в неделю, чтобы научить Пикселя некоторым трюкам Photoshop’a, освоенным им во время работы в «Имадженте» — рекламном агентстве, где он работал вместе с сестрой Патрисией.
