Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
— Какой вы хулиган! — воскликнула она, обращаясь ко мне. — Следовало бы вас высадить.
Я проворчал себе под нос пару ласковых и развалился в кресле. Пока мы отрывались от земли, старик смотрел прямо перед собой.
— Сволочь трухлявая, — любезно пробормотал я соседу. — Чтоб тебе псы на могилу насрали.
Он даже глазом не моргнул, и в конце концов я закрыл глаза и попытался заснуть. Время от времени я бросал взгляд на светлую головку в передней части самолета. Потом выключили свет, и я больше ничего не видел.
Когда я проснулся, уже светало. Старикан дрых, и я потянулся через него выглянуть в окно. В нескольких километрах под нами лежал океан — тёмно-синий и спокойный, как озеро. Впереди виднелся остров, ярко-зеленый в первом утреннем свете. По краю острова шли пляжи, а за пляжами тянулись бурые болота. Самолет пошел на посадку, и стюардесса объявила, чтобы все пристегнули ремни.
За считанные мгновения мы пронеслись над целыми акрами пальм и подрулили к большому аэровокзалу. Я решил оставаться на месте, пока не пройдет девушка, а уж тогда встать и выйти вместе с ней на взлетно-посадочную полосу. Поскольку белыми в самолете были только мы двое, это могло показаться вполне естественным.
Другие пассажиры, смеясь и болтая, вставали и выстраивались в ожидании, пока стюардесса откроет дверцу. Внезапно старик вскочил и, как собака, на четырех точках попытался через меня перебраться. Особо не думая, я отшвырнул его обратно к окну. От глухого удара толпа разом притихла. Похоже, приятеля тошнило, и он снова через меня полез, истерически вопя на испанском.
— Ну ты, придурок! — заорал я, одной рукой отталкивая его назад, а другой дотягиваясь до пишущей машинки, — Куда тебя понесло? — Дверца уже была открыта, и все вытряхивались наружу. Дедушка прошла мимо, и я попытался ей улыбнуться, одновременно припирая старикана к окну. Наконец мне удалось задом вытолкнуться в проход. Старик поднял такой хай, крича и размахивая руками, что мне страшно захотелось перетянуть ему чем-нибудь горло, чтобы он малость угомонился.
Тут прибыла стюардесса на пару со вторым пилотом. Их очень интересовало, что я такое творю.
— Он этого старика с самого Нью-Йорка мутузит, — сказала стюардесса. — Наверно, он садист.
Они продержали меня минут десять, и поначалу я подумал, что они хотят сдать меня полиции. Я попытался все объяснить, но так устал и запутался, что сам не соображал, что несу. Когда меня в конце концов выпустили, я прокрался вниз по трапу точно преступник, а потом, щурясь и потея на солнце, поплелся по взлетно-посадочной полосе к камере хранения.
Там была целая толпа пуэрториканцев, но девушки нигде не наблюдалось. Мало надежды было найти ее теперь, а вдобавок я не испытывал особого оптимизма по поводу того, что будет, если я все-таки ее найду. Очень мало девушек благосклонно взирают на людей моей породы — мучителей беззащитных стариков. Мне вспомнилось, какое выражение появилось у нее на лице, когда она увидела, как я припираю дряхлого ублюдка к окну. Тут я решил сперва немного позавтракать, а уж потом забрать багаж.
Аэропорт Сан-Хуана — чудесное современное сооружение, полное ярких красок, загорелых людей и латиноамериканских ритмов ревущих из динамиков на голых балках над вестибюлем. Я прошел по длинному пандусу — пальто и пишущая машинка в одной руке и небольшой саквояж в другой. Указатели вывели меня к еще одному пандусу и наконец к буфету. Едва я туда вошел, как мне явилось мое отражение в зеркале — грязное и позорное, характерный образ бледного бродяги с красными глазами.
В придачу к неряшливой внешности я насквозь провонял элем. Он болтался у меня в животе, как ком скисшего молока. Садясь за стойку и заказывая ломтики ананаса, я отчаянно старался ни на кого не дышать.
Снаружи под ранним солнцем сверкала взлетно-посадочная полоса. Дальше между мной и океаном высились пальмовые джунгли, В нескольких милях от берега вдоль горизонта медленно двигался корабль. Некоторое время я пристально на него таращился и буквально впал в транс: такой мирный у него был вид — мирный и горячий. Мне хотелось забрести в пальмы и лечь поспать; запихнуть в себя еще пару-другую ломтей ананаса и умотать в джунгли, чтобы там вырубиться.
Вместо этого я заказал еще кофе и снова взглянул на телеграмму, которую мне доставили вместе с билетом на самолет. Там указывал ось, что для меня забронирован номер в отеле «Кондадо-Бич».
Стрелки часов еще не дотянули до семи утра, но в буфете было полно народу. Группы мужчин сидели за столиками у длинного окна и оживленно переговаривались. На некоторых были костюмы, но большинство красовалось в чем-то вроде местной униформы: темные очки с массивными дужками, блестящие темные брюки, белые рубашки с короткими рукавами и галстуки.
То и дело я ловил обрывки разговоров: «…больше нет такой вещи, как дешевый береговой участок... конечно, джентльмены, но здесь и не Монтего… не беспокойтесь, у него навалом, и все мы в этом нуждаемся… ударили но рукам, но надо шевелиться, пока Кастро со своей толпой не подскочил…»
Минут через десять, равнодушно прислушиваясь к этим обрывкам, я заключил, что попал прямиком в логово дельцов. Большинство из них, похоже, ожидали самолета в семь тридцать до Майами, который — судя по тому, что я наковырял из разговоров, будет трещать по швам от обилия бегущих с Кубы архитекторов, разработчиков земельных участков, консультантов и сицилийцев.
Их болтовня порядком меня достала. Вообще-то я на деляг особо не жалуюсь и никаких разумных претензий к ним не имею, но сам акт купли-продажи чем-то меня отталкивает. И живет во мне тихое стремление навалять торгашу по морде, сломать ему лучшие зубы и зажечь багровые фонари под глазами.
Из-за этого разговора ни к чему другому я уже прислушиваться не мог. Он в куски разбил приятную леность и в конце концов задолбал меня так, что я высосал остаток кофе и поспешил прочь из этого заведения.
В камере хранения было пусто. Я отыскал два своих вещмешка и нанял носильщика дотащить их до такси. На всем пути по вестибюлю он постоянно одаривал меня улыбкой и без конца приговаривал:
— Си, Пуэрто-Рико эста буэно… эх, си, муи буэно… мучо ха-ха, си…
В такси я откинулся на спинку сиденья и закурил небольшую сигару, которую купил в буфете. Теперь я чувствовал себя намного лучше — тепло, спокойно и совершенно свободно. Пока пальмы проскакивали мимо, а огромное солнце выжигало дорогу впереди, во мне вспыхнуло что-то такое, чего я не ощущал со времени моих первых месяцев о Европе, — смесь неведения и отвязанности — самоуверенность типа «а фиг с ним», что обретает человек, когда ветер дует в спину и он по четкой прямой начинает двигаться к неведомому горизонту.
Мы неслись по шоссе с четырьмя полосами. По обе стороны тянулся объемистый комплекс жилой застройки, окаймленный высокими циклоническими ограждениями. Вскоре мы проехали мимо того, что походило на совсем новую секцию, полную одинаковых розово-голубых домов. У въезда туда висел указатель, объявлявший всем путешественникам что они минуют «Эль-Хиппо-Урбанизасьон». В нескольких ярдах от указателя ютилась крошечная хибара из пальмовых листьев и кусков жести, рядом с которой имелась намалеванная от руки вывеска с надписью «Коко-Фрио». Внутри хибары пацан лет тринадцати, упираясь локтями в прилавок, глазел на проезжающие машины.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
