Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Я старалась сделать мир вокруг себя более плоским, осязаемым, простым. Я с легкостью приняла каббалистическую гипотезу, что ответа на вопрос о смысле жизни не существует, а между тем есть материальные блага, которые вполне компенсируют отсутствие фундаментальных понятий в моем мировоззрении. К таким благам я относила работу, наполненную творчеством и приносящую достойный доход, путешествия, друзей…
В какой-то момент смысл бытия для себя я определила как движение. Собственное несовершенство приравняла к индивидуальности. «А истина — она где-то рядом», — цитировала я эпиграф из «Секретных материалов», пытаясь уклониться от волнующего мое сердце предмета.
Будучи посвящен в мои искания, Ян прислал мне по электронной почте замечательную байку.
Аристотель сказал как-то: «Платон мне друг, но истина дороже». Платон услышал это, кивнул и ушел. Вернулся через два месяца, грязный, мокрый и холодный, в руках — драный вонючий мешок.
«Что это?» — спросил Аристотель. «Истина», — ответил Платон. Аристотель заглянул внутрь, подумал и обреченно произнес: «Платон, ты мне больше не друг».
Я сидела над третьей кружкой кофе в каком-то очередном лоб(эи-баре, выбранном по принципу чистоты туалетной комнаты, и мучала Яна:
— Ну скажи, что было в том самом мешке?
Инга, она же режиссер будущего шоу, быстро нашлась с ответом:
— Грязь. Все из грязи выйдет и в грязь же вернется…
Инга довольно часто выдает незамутненный взгляд на вещи. Но меня не устроил этот ответ, хотя в нем была толика сакрального смысла. И я глубокомысленно изрекла:
— Кот или шило? Но ведь кот в мешке, наверное, больше воняет, чем шило…
Мое последнее высказывание и характеризует наши отношения с Яном. С помощью авторской методики «демонстрации крайнего идиотизма» мне нередко удается собрать уникальные данные. В конце концов, я выудила из Яна ответ на мучившую меня, крепче кофеина, задачу:
— Там лежало самое страшное и самое неприятное, что только мог увидеть Аристотель. А как ты думаешь, что такое Истина?..
Ян всегда относился ко мне, как девушке недалекой, но искренней, что вполне компенсировало в его глазах мой средний по нынешним меркам IQ. Я ведь тоже, как Платон, постоянно рассказывала ему про какую-то Атлантиду, а он, слушая мои фантазии, обращался как с ребенком, которому так хочется, чтобы ему поверили взрослые. И ни разу, в отличие от Аристотеля, публично не подверг сомнению то, во что я свято верила.
Общение с Яном на некоторое время вернуло меня в эпоху ночных споров в прокуренной комнате студенческого общежития. Картошка на маргарине или сухой паек, оставшийся от солдат Бундесвера и переданный в Россию в качестве гуманитарной помощи, — нехитрая закуска к бутылке портвейна и разговорам про «Сумерки богов». Только теперь эти споры проходили в весьма фешенебельных ресторанах или лобби-барах московских пятизвездных отелей, где мы, как «непостояльцы», странным образом получали наилучший сервис.
— Ян, как тебе это удается? Мы только сели, а на столе уже стоит целая ваза с солеными орешками и бисквитными «комплиментами»? — На самом деле я удивлялась другому — что метрдотели вообще пускают внутрь нашу странную компанию.
— Просто надо научиться менять реальность под себя.
«Вот он — ключ, — подумала я. — Ведь именно об этом говорили суфии. Поскольку реальность существует только в нашем сознании, то смещение точки зрения или представления о ней позволяет управлять и самой реальностью». То, что я делала неожиданные выводы, иногда полностью перелицовывая смысл того, о чем говорил Ян, меня не останавливало. Это и называется «коучингом» в исполнении моего «наставника» — когда ученик создает собственные смыслы за счет свободных ассоциаций.
Он распаковывал холщовый мешок — рядом с ним этот предмет был довольно органичен — и доставал оттуда коммуникатор, внешний накопитель информации для компьютера и какую-нибудь на первый взгляд бессмысленную вещь, например, портативную лампу на батарейках. Наша болтовня не мешала Яну реагировать на импульсы внешнего мира — он отправлял электронные письма, вел какие-то записи и заходил в Интернет.
— Ян, суфии говорят, что смысл — это путь к Богу через Любовь. — Я вычитала это у Идриса Шаха, одного из наиболее авторитетных современных исследователей жития суфиев, а теперь хотела свериться с часами Яна, правильно ли я усваиваю материал. — Но ведь это не та самая любовь, которую мы понимаем в тендерном аспекте?
— Как бы тебе не хотелось свести все к уровню физических отношений, речь идет об абсолютной, божественной любви.
Моя языческая натура с трудом соглашалась с тем, что возлюбленным может быть Бог, ибо я готова была акцептовать только одну религию — единение с Богом через любовь к божественному, то есть к Человеку. И это было бы рискованно, зато честно. Да, я могла бы написать новую Библию, Евангелие Любви, но как существо крайне неусидчивое, вряд ли бы продвинулась дальше пятой главы этого новейшего монотеистического учения. Моя религия — Любовь, в которой через жертвоприношение и самоотречение я стремилась обрести своего Бога, создавала собственные языческие ритуалы и обряды, но на этом пути встречала лишь Божественную несправедливость.
— А как же Ошо, который говорит, что согласие и мир в душе, а также молитва и любовь к Богу возможны только при достижении гармонии телесной, — по сути, он возвеличивает роль оргазма, придавая ему какой-то космический смысл?
— Ошо говорит не о человеке в любви. Он говорит, что человек и есть любовь. Любовь — это состояние бытия, любовь — это глубокое желание благословить все существование.
Я одинока всегда и везде — в толпе, в кругу друзей и даже с мужчинами. Отдавая должное физиологической необходимости единения женского с мужским, Инь и Янь, я все время ждала, что это слияние произойдет и на каком-то более высоком уровне, на уровне тонких сфер — души, сознания, чакры, расположенной в районе вилочковой железы… Но каждая любовная история приносила только новые шрамы, подтверждая своим финалом существование тех самых «двух разных миров». Мужчина и женщина — выходцы из разных Вселенных, и именно поэтому они никогда не станут двумя половинками одного целого. Как только уходило физическое влечение, мы вдруг понимали, что нас НИЧЕГО не связывает в этой жизни. Чужими встретились, чужими расстаемся, как две планеты на просторах Мирового океана, случайно оказавшиеся в гравитационном поле друг друга…
— Так что же такое любовь? — спрашивала я его. — Тот великий и божественный дар, шанс, который дается один на миллион, или великая иллюзия, о которой пишут книги и снимают кино, потому что без этой иллюзии душа пуста?
— Ты говоришь о том, чего ни разу не испытала.
— Но я любила!.. Много раз…
— Много раз — это не любовь.
— Ты прав, я любила одного мужчину, только в разных обличьях. Встречая Его в разных воплощениях, я пронесла эту любовь через всю жизнь.
— Выкрутилась… — Ян не оценил моей тирады. Рано или поздно наступает момент истины — в любви ты хочешь стать половинкой, а становишься кровоточащим обрубком, потому что мир единый и целостный ты можешь построить только внутри Себя. И только так можно избавиться от одиночества и не страдать от отсутствия последователей и единомышленников…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
