— Чего тебе? — резко спросила она.
— Принесла молоко, как вы просили, — ответила Альгонда, одновременно испытывая отвращение и желание ответить грубостью на грубость.
Горничная вышла в коридор, закрыла за собой дверь и повернулась спиной к лестнице так, что теперь никто не смог бы увидеть, что происходит на лестничной площадке.
— Надеюсь, оно свежее? — ворчливо спросила она, вырывая из рук Альгонды горшок.
— Только что надоенное, — заставила себя ответить девушка.
«Подлюга!» — мысленно выругалась она, глядя, как горничная поднимает крышку и принюхивается.
— Ты что, издеваешься надо мной? Оно кислое! — вскричала Марта и швырнула в нее горшок.
Альгонда вскрикнула от удивления и ярости. Молоко заструилось у нее по щекам, стекая на грудь.
— Злюка! Ты знала наперед, что из-за грозы оно скиснет! — вскричала возмущенная несправедливостью обвинения Альгонда.
Девушка подалась вперед, чтобы вцепиться в обидчицу, но Марта захохотала и с проворством, какого от нее было трудно ожидать, увернулась.
Руки Альгонды схватили пустоту. Слишком поздно… Потеряв равновесие, она скатилась с трех ступенек и больно ударилась рукой об угол стены.
— Можешь пожаловаться своей мамочке! — насмешливо бросила горничная, подходя ближе. — Я имею над Сидонией такую власть, какая вам и не снилась…
И, оставив девушку со слезами ненависти на глазах потирать ушибленное плечо, она повернулась к ней спиной и ушла. Перед тем как скрыться в покоях своей госпожи, Марта носком башмака пнула горшок, и тот скатился к ногам Альгонды вместе с приказанием вытереть пролитое молоко.
Девушка услышала, как за Мартой закрылась дверь. В свете настенного факела, который она чудом не задела при падении, Альгонда увидела капельки крови на своем рукаве — похоже, она содрала кожу о выступающий из стенной кладки камень. От косы, щеки и одежды исходил неприятный запах скисшего молока.
Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться. Но как только она решила спуститься в свою комнату, чтобы обмыться и переодеться, этажом ниже послышался голос барона — он сообщил Жерсанде, что можно подавать обед.
Испугавшись, что барон будет насмехаться из-за ее ужасного вида, а то и накажет за неуклюжесть, девушка быстро сняла башмаки, подобрала горшок, поднялась на площадку третьего этажа и вытерла паркет своей юбкой. Потом взбежала вверх по лестнице, одно крыло которой вело к помещению донжона, долгое время стоявшему заколоченным, а другое — к выходу на плоскую крышу замка. И как раз вовремя: барон поднялся на третий этаж. Зная, что вскоре появятся слуги с подносами, уставленными разными блюдами, Альгонда предпочла подождать.
Она прошла под аркой из резного камня, фронтон которой был украшен изображением женщины-змеи, и без страха прислонилась спиной к запечатанной двери, за которой находилась проклятая комната. Мелюзина, некогда жившая в ней, на нее не рассердится…
Альгонда нервно рассмеялась. Можно сказать, что фея снова выручила ее из беды…
Две недели назад Матье поделился с ней новостью: в «ванне» Фюрона, там, где река уходит под скалу, заметили огромную форель. Юноша дрожал от нетерпения, так ему хотелось ее поймать. Когда Альгонда сделала все, что ей в тот день было поручено, они вместе отправились к реке. Привычным с детства движением молодые люди закинули свои удочки. Однако очень скоро девушка поняла, что вся эта затея с рыбалкой для Матье — всего лишь предлог уединиться с ней и в очередной раз признаться ей в любви. Она тоже его любила. Любила всей душой и всем сердцем и больше всего на свете хотела одного — стать его женой. Однако Альгонда терпеть не могла, когда ее пытались надуть. Она рассердилась, когда юноша наконец признался, что форель из его рассказа — простая плотвичка размером не больше той, что болталась у нее на крючке. Альгонда решила вернуться. От места на берегу Фюрона, где они находились, до замка было не меньше получаса ходу. Местные жители издавна обходили его стороной — по легенде, это были владения феи Мелюзины, и сердить ее было опасно.
Юноша, оскорбленный в своих лучших чувствах, сделал вид, что остается рыбачить. Альгонда же стала карабкаться вверх по крутому склону скалы, у подножия которой располагался естественный водоем. Воды реки с шумом вливались в него и «исчезали» под огромной каменной глыбой. Один неверный шаг — и девушка сорвалась с обрыва прямо в водоем и, подхваченная течением, через мгновение исчезла. Все это произошло на глазах у отчаявшегося увидеть ее живой Матье. Альгонда тоже успела попрощаться с жизнью, задыхаясь в темных водах реки, как вдруг почувствовала, что ее обнимают чьи-то руки. Вынырнула она, будучи в полубессознательном состоянии, в подземной пещере. Холодное и липкое тело, к которому она прижималась, принадлежало женщине с русалочьим хвостом — Мелюзине.
Не в силах смириться с утратой любимой, Матье, проливая слезы, метался по берегу. Несколько долгих минут прошло, прежде чем случилось чудо: Альгонда вынырнула, да так стремительно, будто кто-то выбросил ее из глубин на поверхность. Юноша бросился в воду и вынес ее на берег, окостеневшую от холода, но живую. Мгновение спустя Альгонда прижалась к нему, утверждая, что спасением своим обязана фее, но об этом никому нельзя рассказывать.
Вечером то же самое девушка сказала и своей матери. Альгонда с радостью поделилась бы с ней своими ощущениями, рассказала бы, как неприятно было чувствовать прикосновения нечеловеческого существа, поведала бы, о чем они говорили, но Жерсанда, в отличие от Матье, не стала расспрашивать дочь. Управительница замка барона де Сассенажа лишь покачала головой и заговорила о другом.
Только на следующий день Альгонда вспомнила о том, что дала фее клятву. И с этого самого дня ее жизнь резко изменилась.
И хотя при мысли об этом сердце девушки разрывалось, она понимала, что придется смириться с неизбежным: отныне она была предназначена не Матье, а другому.
Глава 2
Барон Жак де Сассенаж овдовел пять лет назад. Выполняя последнюю волю Жанны де Коммье, своей супруги, он отдал старших сыновей пажами в семью одной из кузин, а заботу о трех своих дочерях доверил настоятельнице аббатства Сен-Жюс де Клэ, находившегося в нескольких лье от Бати, основной резиденции Сассенажей в Руайане. При себе он оставил только младшую дочку, о которой после смерти матери заботилась кормилица.
В свои пятьдесят Жак де Сассенаж был еще очень хорош собой. Рослый, с горделивой осанкой, седеющими волосами, губами красивого рисунка, выразительными глазами и высокими скулами. Несмотря на то что черты лица уже начали немного расплываться, он все еще привлекал женские взгляды. Через несколько месяцев после кончины баронессы Сидония, приходившаяся Жаку племянницей, приехала к нему в гости. Златокудрая, стройная, с орехового цвета глазами и ярко-алыми от природы губами, красавица Сидония имела весьма скандальную репутацию. Ныне она была вдовой сварливого разорившегося мелкого дворянчика, но еще при жизни супруга имела такое количество внебрачных связей, что любители посудачить называли всех ее троих детей бастардами. Однако Жак никогда не прислушивался к сплетням. Легкое отношение к жизни, свойственное Сидонии, восхищало его. Вскоре он стал за ней ухаживать, и Сидония вознаградила его за настойчивость в обмен на обещание сочетаться с ней браком, как только он почувствует, что готов к этому. Однако прошли годы, и все оставалось по-прежнему. Воспоминания о Жанне не оставляли его. Сидония ничего не требовала, Жак же искренне привязался к Ангеррану, младшему из ее сыновей, которому скоро должно было исполниться семнадцать.
