Княгиня недоверчиво улыбнулась и покачала головой.
— Никогда не видела кота. Я знаю, как они выглядят, но не видела.
— Ясное дело. И не увидишь, если всю жизнь проведешь на островах. Впрочем, даже на континенте есть места, где коты не появляются. Когда-то я спрашивал Рбита, и он пытался мне объяснить, но ему наскучило прежде, чем он успел толком начать. Я думал, что он о чем-то размышляет, а он просто заснул, так что я до сих пор не знаю, почему коты встречаются не везде. На островах — нет, потому что они за морем.
— Не сомневаюсь, что успею еще насмотреться на котов, — многозначительно сказала она. — Я не собираюсь торчать на этом острове до самой смерти.
Глорм отстегнул пояс с мечом и положил на стоявший рядом стол.
— Похоже, я слишком близко к сердцу принял задачу охранять ваше высочество, — улыбнулся он, — но сидеть с этим по-людски невозможно, во всяком случае, не на стуле со спинкой. На камне, под скальной стеной — совсем другое дело. — Он посерьезнел и словно погрустнел.
— Ведь тебе недостает этих твоих гор, — заметила княгиня. — И наверняка всегда недоставало… Почему ты их покинул? Не могу представить, чтобы Раладан мог бросить свое море. — Она улыбнулась при одной лишь мысли, столь забавной она ей показалась. — Чего ты искал в Дартане?
— Теперь уже не знаю. Громбелард на самом деле — всего лишь большая груда голых скал, которую мочат дожди и продувают ветры. Четыре города, ибо Лонд я не считаю… Я построил там собственное королевство, независимое и даже невидимое для империи, у меня были свои урядники, сборщики налогов, шпионы и солдаты. У меня было все, что есть у тебя здесь, на Агарах. Но ты со своими кораблями можешь куда-то поплыть, можешь строить планы о расширении своих владений. А я добился всего и не мог отправиться со своими горами на завоевание остального Шерера… Мне не хотелось превратиться в одну из громбелардских скал, существующих во веки веков ради самого существования. Вот я и отправился искать счастья, — он вздохнул. — В моей жизни была женщина, возможно, единственная по-настоящему для меня важная… Но я тебе о ней уже рассказывал.
— Мне рассказывал Таменат. Что касается тебя, то ты в первый раз мне хоть о чем-то рассказываешь, — язвительно поправила она, но слова ее были правдой; король гор не отличался общительностью. — Эта женщина — Охотница. Она тебе отказала.
— В том-то и дело, что нет. Она спросила лишь, поеду ли я в Дартан — ибо она оттуда только что вернулась. Она предпочитала стать одной из мокрых громбелардских скал. Возможно, понимала, что она просто такая скала и есть, и я тоже такая скала… Место скалы в горах, Алида. Даже если она существует ради одного лишь существования. В конечном счете, возможно, я и высидел бы в Дартане, впрочем, где угодно, лишь бы меня оставили в покое. Я и дальше развлекался бы на аренах Роллайны, нахлобучивая дартанцам турнирные шлемы на глаза и сминая железо нагрудников. Но нет. Куда бы я ни отправился, за мной следом сразу идет война. Чужая война… Но об этом я уже говорил. — Он махнул рукой. — Старею.
— Ты еще не стар.
— Ясное дело. Ты же совсем не толстая, моя прекрасная княгиня, и то и другое правда. Но… что-то, наверное, в этом есть.
— Нагло, бестактно… и справедливо, — немного подумав, сказала княгиня. — Послушай, останься со мной на ночь! — капризно, словно ребенок, потребовала она. — Ты не хуже меня знаешь, что Раладан уже примирился… впрочем, ему совершенно не обязательно знать. Аж все болит, до того хочется!
— О нет — что нет, то нет, — искренне забеспокоился он, вставая и беря свой меч. — Сегодня мне хочется поговорить, но что касается всего остального… Есть вещи, которые мужчина не делает со своим другом.
— Даже если этот друг разрешает?
— Меня нисколько не волнуют ваши странные супружеские обычаи, — отрезал он. — Ваше высочество, я могу идти?
— Убирайся! — со злостью крикнула она. — Можешь даже прямо в порт, сошлись на мой приказ, и тебе сразу же подготовят корабль! Чтоб тебя больше не было на моих Агарах!
Он махнул рукой и вышел.
— Перестаралась ты, — пробормотала княгиня какое-то время спустя. Иногда она любила разговаривать сама с собой. — Но он тоже об этом знает. Впрочем, это уже не в первый раз, старая шлюха.
Она помолчала и поправилась после долгой паузы:
— Толстая шлюха.
Княгиня была не единственной женщиной на Агарах, которой боялся его благородие И.И. Глорм. Она не была даже той, которой он боялся больше всего.
Княжна Риолата Ридарета не отправилась в этот раз в путешествие со своим приемным отцом. Громбелардский Король Гор был глубоко убежден, что если в островном княжестве дойдет до какой-нибудь катастрофы, то из-за этой… этого существа.
На островах сказать о женщине «тюлениха» означало то же самое, что где-нибудь в другом месте «корова». Слепая Тюлениха Риди — как со свойственным им изяществом прозвали ее агарские моряки — когда-то командовала всеми войсками на островах, но быстро оказалось, что справиться с этим она не способна. Ей оставили только военный флот, который она тотчас же забросила. Не имея понятия о мореплавании, она искала приключений на морях, пока не потеряла флагман лучшей агарской эскадры. С тех пор она командовала только одним кораблем, сущим приютом отбросов со всего флота, иногда забывая о нем на несколько недель, чтобы заняться чем-то еще. Суровый супруг ее высочества Алиды позволял своей приемной дочери все; Глорм сомневался, стал ли бы Раладан ругать княжну, если бы она взорвала охранявшие порт бастионы. Зато Алида терпеть ее не могла, особенно с тех пор как родила мужу двоих собственных детей (которых Раладан даже любил — но не более того). Громбелардский горец, каждый раз думая о правящей пиратским княжеством семье, чувствовал, как у него мурашки бегут по коже. Это была сущая шайка непредсказуемых безумцев, одни из которых не выносили других, зато любили третьих вопреки всем постижимым законам. А уж княжна Риди была бесспорной королевой этих безумцев. Она могла ради забавы сжечь в городе дом и вместе с тем неукоснительно требовала от княжеских урядников заботиться обо всех детях на Агарах; она готова была покарать смертью любого, услышав, что какой-то карапуз в рыбацкой деревушке целый день бегал голодный, и никто этой проблемой государственной важности не занялся. Глорм не сомневался, что у княжны попросту не все дома. Любимым ее развлечением было беременеть от кого попало; она вечно ходила с животом, и каждый раз, к своей радости, доводила дело до выкидыша, хлебая какие-то жуткие травяные отвары, которые, правда, помогали изгнать плод, но могли и прикончить несостоявшуюся мамашу, корчившуюся в страшных судорогах. Завороженная действием снадобий, она могла устроить из этого зрелище для команды своего корабля, но, к разочарованию части зрителей, пока так и не сдохла прямо под мачтой.
Глорм опасался порывов княгини Алиды, искренне уважал и ценил (хотя и не понимал) Раладана, как чумы избегал княжну Ридарету — и был очередным безумцем на Агарах, поскольку по-дружески любил первых двоих, прекрасную Риди же просто… принял к сведению и соглашался с фактом ее существования, что было не так-то просто. Кроме того он по-настоящему не терпел детей, но тем не менее оказался лучшим дядюшкой для малышей их княжеских высочеств.
