Во-первых, странным казалось, что металлолом из Прибалтики направили в Свердловск – и ближе к Латвии хватает плавильных заводов (хотя опять же – какой только глупости в нашей стране не бывает). Во-вторых, даже если и привезли железяки, то как мог Ингвар Янович и его лаборатория, институт и даже Академия наук проследить, где этот полукруг мог оказаться? В принципе – как?!
Конечно, если у них серьезная секретная тема исследований (а, судя по свойствам полукруга, исследования явно тянут на такое дело), то при потере ценного оборудования должна была последовать команда из соответствующих органов, и весь металлолом в стране проверили бы так, что даже иголку бы нашли. Но тогда искали бы сотрудники КГБ, а не простой сотрудник Академии наук Латвии! Правда, кто сказал, что он тот, за кого себя выдаёт?
Но, в-третьих, даже если и так, то совсем странным казалось, чтобы кто-то предлагал деньги за находку. Это не клад, а собственность государства, которое не станет платить за то, что и так принадлежит ему, даже если собственность эта и была потеряна, а потом кем-то найдена. Особенно если ищет КГБ, денег не предложат – почему-то Богдан был в этом уверен.
Но если версию о «компетентных органах» отбросить, то возможна ли тут, скажем, частная инициатива самого Ингвара Яновича или ещё кого-то вместе с ним? Опять же странно: ведь если они учёные, а не торгаши какие-нибудь, откуда у них деньги? Кроме того, подобный вариант уж точно не объясняет, как они нашли полукруг.
И, наконец, за всей мягкостью разговора латыша чудилась какая-то нервозность, настороженность и вместе с тем, как ни странно, жёсткость. Даже в предложениях, которые произносились как просьба, звучала требовательность, затруднявшая прямой отказ.
Богдан потом много раз вспоминал свою настороженность перед встречей с Ингваром Яновичем и во время неё. Вполне возможно, что именно интуиция тогда спасла ему жизнь и подарила невероятные приключения, хотя во многом он их на себя накликал сам.
Глава 2
Весь следующий день Богдан не находил себе места на работе и то ругал себя за согласие встречаться с латышом, то обыгрывал в уме сцены предстоящей встречи и разговора. Ему было необъяснимо жаль расставаться с полукругом.
«Я в любом случае постараюсь вытянуть какие-нибудь объяснения», – думал Богдан по пути домой. – «Хотя, конечно, прежде стоит мужика как следует прощупать и понять, что он собой представляет. Например, если он, всё-таки, имеет отношение к КГБ, то сразу же проявит себя: начнёт разговаривать в ультимативной форме или просто сразу „корки“ предъявит. Если же станет юлить, то понятно, что, наверное, просто учёный, не более…».
В конце концов Богдану пришла в голову мысль: вообще не показывать полукруг, пока латыш не ответит на интересующие его вопросы! Ведь если он окажется не из КГБ, то что сможет сделать?
Ингвар Янович был более чем точен: когда Богдан в одиннадцать минут седьмого поднялся на свою лестничную площадку, то увидел высокого мужчину с портфелем.
«Быстро же он прискакал с вокзала!» – мелькнула мысль.
Мужчина снял шляпу и слегка наклонил голову, улыбнувшись.
– Вы – Богдан? Очень приятно, рад встрече.
Богдан тоже машинально склонил голову и щёлкнул каблуками, затем отпер дверь и жестом пригласил гостя:
– Прошу, добро пожаловать!
Он сбросил куртку и исподтишка наблюдал, как Ингвар Янович снимает плащ и вешает его на вешалку. Гость не сделал даже попытки разуться, хотя и вытер туфли мимолётным движением о коврик в прихожей. Это вызвало легкое раздражение, но Богдан промолчал, благо, что день был сухой. «У них там, в Латвии, наверное, так и принято: всё-таки почти Запад, почти заграница», – подумал он.
Но что-то определённо не нравилось в госте. Во всех движениях Ингвара Яновича, хотя тот и выглядел дружелюбным, сквозило нечто вроде надменности: казалось, что он просто проявляет необходимую терпимость к обстоятельствам, а сам еле сдерживает то ли недовольство, то ли брезгливость.
Богдан пригласил гостя в комнату. Ингвар Янович, не дожидаясь предложения сесть, опустился в одно из кресел у журнального столика и сразу же перешёл к делу.
Латыш приоткрыл портфель, просунул в него руку и выудил пачку красноватых купюр в полосатенькой банковской упаковке.
– Вот! – Ингвар Янович положил деньги на столик и слегка прихлопнул пачку ладонью. – Здесь ваше вознаграждение, Богдан – одна тысяча рублей. Я думаю, это достаточно хорошие деньги за находку?
– М-м… – протянул Богдна: он рассчитывал рублей на сто–двести, не больше.
– Вы, полагаю, согласны? – Гость по-своему истолковал замешательство. – А теперь я хочу получить то, что принадлежит мне.
Богдан поджал губы, прошёлся взад-вперёд по комнате и, сев в другое кресло рядом с журнальным столиком напротив Ингвара Яновича, посмотрел на него, поглаживая руками колени.
Он вдруг понял, что ему показалось странным в манере разговора латыша сегодня: Ингвар Янович говорил совершенно иначе, чем накануне по телефону. Голос, судя по тембру и интонациям, вроде был тот же самый, но от прибалтийского акцента не осталось и следа!
«Странно, очень странно, – подумал Богдан. – Значит, никакой он не латыш? Но тогда почему он считает, что теперь нет нужды притворяться?!»
– Ну же! – требовательно сказал Ингвар Янович. – Богдан, я повторяю ещё раз: у вас моя вещь, я плачу деньги за её находку. Я желаю получить её назад, и поскорее!
– Ингвар Янович! – Богдан посмотрел в глаза гостю. – Я, конечно, отдам вам то, что нашёл, я ведь не отказываюсь. Но, честное слово, мне очень интересно, что это за штука такая? Вы ведь сами обещали вчера ответить на мои вопросы.
И, видя, что латыш или кто бы он там ни был, начинает злиться, Богдан поспешно добавил:
– Кроме того, мы собирались обмыть это дело. Вот, давайте и обмоем!
Он вскочил, вынул из посудного шкафа два фужера и салфетку.
– Вы, наверное, купить не успели, или, может быть, не было ничего приличного по дороге, – сказал он, протирая бокалы, – но я сейчас что-нибудь найду в своих запасах…
Ингвар Янович, явно стараясь держать себя в руках, втянул воздух носом, полез в портфель и выудил бутылку «Арарата».
– Я успел купить, но поймите правильно: я просто тороплюсь! Мне очень не терпится увидеть и проверить, то ли самое вы нашли. И я, естественно, отвечу на все вопросы, – Он со стуком поставил коньяк на столик, – но сперва желаю увидеть полукруг, который вы нашли. Только тогда я буду вам что-то объяснять!
Богдан кивнул и, не торопясь, повернул бутылку этикеткой к себе:
– О, вот это здорово, сейчас это редкость – настоящий армянский коньяк. Вы, пожалуйста, открывайте его, а я сейчас.
Специально не глядя на гостя, чтобы не видеть раздражённого прищура, он прошёл на кухню, взял из тумбочки начатую коробку шоколадного ассорти, по пути на мгновение задержавшись у стенного шкафа в коридоре, где ещё со вчерашнего дня лежал полукруг.
