Четыре пары глаз открылись одновременно. Веки взметнулись вверх, словно птицы, выгнанные собакой из окаймленной травою межи. Негромко звякнул освобождаемый из ножен клинок.
– Вы что-нибудь слышали? – настороженно спросил воин, выхвативший меч.
Их было четверо – четыре левкасписта, охранявших святыню великого города, Сему – гробницу царей.
– Да, – ответил старший: он единственный имел при себе копье, а на безымянном пальце хвастливо поблескивал массивный серебряный перстень с ликом Сераписа. – Я, кажется, слышал какой-то звук.
– Скрежет, – подсказал самый молодой.
– Да нет, скорее звон, – поправил другой, чье лицо было обезображено шрамом – от нижней губы через весь подбородок.
– А мне показалось, что кто-то вздохнул, – сообщил тот, что поторопился выхватить меч.
– Это была речь! Кто-то говорил, – безапелляционно заявил старший. – Олухи, у вас туго не только с мозгами, но и со слухом! Осмотреть все! Нам не сносить головы, если пропадет хоть драгоценная пылинка! Надеюсь, это все понимают?!
– Да, да, – вразнобой ответили воины, а тот, что со шрамом, прибавил:
– Яснее ясного!
– Тогда за дело! Ты пойдешь слева, ты – справа, ты пойдешь посередине. – Обладатель перстня с Сераписом попеременно тыкал в грудь каждого. – Я пригляжу за входом. Если что-то не так, знаете, что делать! Руби любого! Потом разберемся!
Трое кивнули и разошлись в назначенные им стороны. Начальник караула уселся обратно на скамью, зажал меж коленей копье и упер взор в затворенную дверь. Летняя ночь тепла и коварна. Пьянящие запахи лотоса, долетающие с реки, навевают сон. Воин с перстнем и не заметил, как его сморило. Он прикрыл глаза и ничего не видел, хотя, право, даже не задремли, он едва ли сумел рассмотреть в громадном, тускло освещенном редкими факелами помещении, на две трети загроможденном массивными саркофагами, это, похожее на тень; он не мог и услышать, потому что это действовало совершенно бесшумно.
Первого воина смерть настигла сразу, едва он шагнул в полумрак за массивный угол ближайшей гробницы. Короткий удар в шею, и стражник рухнул. Крепкие руки подхватили, не дав со звоном упасть, уже мертвое тело и положили его на пол. У второго, что заходил справа, зачесалась плешинка. Он снял шлем, а вот поскрести зудящую кожу так и не успел – стальные пальцы толкнули его в основание черепа и столь же ловко подхватили обмякшее тело. Третий успел углубиться в лабиринт саркофагов. На его долю пришелся удар ногой. Направленный под подбородок, он рванул голову с такой силой, что разорвал шейные позвонки. Нападавший поймал тело, но не успел схватить выпавший из ослабевшей руки меч. По подземелью пронесся глухой затухающий звук.
Он был негромок, но насторожил начальника караула. Оборвав храп на полувыдохе, стражник встрепенулся и открыл глаза. Какое-то время он сидел с широко раскрытым ртом, пытаясь сообразить, что его разбудило и где же шатаются подчиненные. Память услужливо напомнила, что те отправлены осматривать усыпальницу. Широко зевнув, начальник караула намеревался поправить пояс, когда издалека донесся слабый скрежет, какой бывает, когда трут камень о камень. Звук был слабый, затаенный, и это встревожило стражника. Положив руку на эфес, он медленно, стараясь не шуметь, извлек из ножен меч. Едва он сделал это, как звук повторился.
– Эй, кто там? – негромко бросил в полумрак начальник караула.
Ответом была тишина. Стражник ощутил неприятный сосущий холодок в низу живота.
– Эй! – Он выкрикнул имена бывших с ним левкаспистов. – Эй, вы что, заснули?
И вновь ни звука. Впрочем, звук был – все тот же негромкий скрежет, словно кто-то пытался сдвинуть тяжелую плиту.
– Клянусь Амоном! – Воин с перстнем решил, что его разыгрывают, и рассвирепел. – Сейчас, прохвосты, я вам задам!
Он поднялся и, громко топая, направился к саркофагам. Их было несколько десятков – большие и поменьше, простые, почти грубо обработанные, и покрытые искусной резьбой и позолотой. Большая часть служила последним пристанищем многочисленных родственников владык, и лишь три принадлежали царям. В огромном, черном, похожем на неуклюжий куб, лежал Птолемей Филадельф, отец нынешнего повелителя Кемта. Чуть дальше от входа располагался саркофаг из серого мрамора, хранивший в себе останки великого Сотера, основателя города и державы. Сразу за ним стоял последний, третий, высеченный из цельного куска белого мрамора. В нем покоилось тело величайшего из великих, чье имя произносилось с восторгом и почтением – Александра, покорившего полмира.
Вновь послышался скрежет. Бранясь в полуголос, начальник караула ускорил шаг. О, он нисколько не сомневался, что все это – проделки трех негодяев, решивших подшутить над ним. Спрятались где-нибудь в темноте и скребут мечами по полу, думая напугать его, а потом посмеяться. Окончательно рассвирепев, начальник караула решил перейти с шага на бег, но тут же споткнулся и упал. Выкрикивая ругательства в адрес шутников, стражник встал на колени, дабы выяснить, что послужило препятствием, повергшим его на землю. Ему потребовалось всего мгновение, чтоб убедиться, что пред ним тело человека, и еще одно, чтобы понять – чье. Это был один из тех, которые, как полагал стражник еще мгновение назад, развлекаются, наполняя тишину вкрадчивыми звуками. Если тот, кто лежал сейчас перед ним, и развлекался, все шутки его остались в прошлом. Сейчас он представлял вполне мертвое, хотя еще и не остывшее тело. Трясясь от волною нахлынувшего страха, начальник караула поднялся на ноги.
Отвратительные звуки не утихали. Они были отчетливо различимы, различимы настолько, что можно было без труда определить, откуда они доносятся.
Левкаспист замер, отчаянно размышляя, что предпринять. Ему хотелось бежать отсюда и бежать как можно дальше. Но оставить пост равносильно лишиться звания царского меченосца, а вместе с ним и всех полагавшихся этому званию преференций. Страх потерять теплое местечко оказался сильнее страха перед возвещающим смерть скрежетом. Глотнув полную грудь воздуха, начальник караула решительно шагнул вперед.
Он очутился перед громадиной белого саркофага как раз в тот миг, когда высеченная из цельной глыбы крышка дрогнула и перелилась всей своей тяжестью в нависший над боковой стенкой край. Раздался невообразимый грохот. Лавина мраморной крошки и пыли ударила стражнику в лицо. Закашлявшись, он отшатнулся и поспешил укрыться за спиной соседней усыпальницы. Когда он осмелился высунуться, взору предстало невероятное зрелище. На груде осколков, в какие превратилась упавшая плита, стоял человек. Позже, вскоре, перед смертью, стражник признается себе, что это возможно и не было человеком, особенно, если принять во внимание явное несоответствие между громадной силой и тем неказистым видом, какой это производило. Небольшая, скрытая черной накидкой фигура – она была невысока, размытые контуры не позволяли понять, кому она принадлежит – мужчине или женщине. Но что более всего поразило стражника, так это золотой фоб, небрежно закинутый похитителем на плечо.
