ГЛАВА ВТОРАЯ
Ощущения полета в аэрокатере нет совсем, хоть он и летит со скоростью, во много раз превышающую скорость любого поезда конца прошлого века. Герметично закупоренные кабинки сохраняют полную иллюзию того, что аэрокатер стоит на месте. Поглощающая звук обшивка еще больше усиливает эффект. И нет ни тряски, ни равномерного покачивания, как в самолетах. Мы просто сидим, и все.
Мой первый полет на аэрокатере совпал с прочитанным на днях рассказом какого-то американского писателя о том, как в недалеком будущем изобрели сверхбыстрые межпланетные корабли, во время полета на которых полагалось спать. Один мальчик решил выяснить, почему нельзя бодрствовать, ведь во время полета можно увидеть столько интересного? И не заснул. В результате с ним произошло нечто настолько страшное, что, залезая с мамой в аэрокатер, я посильнее зажмурил глаза и всю недолгую поездку боялся их открыть. Все родственники во главе с мамой потом жутко забавлялись. Мне же было совершенно не до смеха, и в следующий раз я уже ехал с широко открытыми глазами, потея от страха в ожидании, что сейчас мои зрачки лопнут и… я думаю, понять образы, возникающие в голове тринадцатилетнего подростка, будет не так уж сложно.
В кабинке сидел я один. Генка лежал на двух крайних креслах, полузакрыв глаза, и тихо хрипел, дыша ртом. На полу под ним уже образовалась небольшая кровавая лужица. Я не знал, успею ли довезти его до больницы. Расстояние — минут пятнадцать на аэрокатере, а больница находится как раз около выхода из подземки. Думаю, что если он будет еще жив к тому моменту, как мы доедем, то врачи его вытащат. Медицина сейчас намного лучше, чем лет двадцать назад. За девушку Веронику я ничуть не беспокоился. Полежит, очухается и пойдет искать своего ухажера. В любом случае, она мне еще и спасибо сказать должна за то, что не валяется сейчас на дне посадочного туннеля. Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Все-таки немного сумбурным получился сегодняшний день. С утра никак не мог найти в городе свежего хлеба, пришлось ехать до Кооперативного рынка в забитом до отказа трамвае. Затем была не слишком приятная встреча с некоторыми конкурентами в нашем вечернем бизнесе. Пришлось долго удирать по дворикам, ломая тощие деревянные заборы, пугая собак и бабушек. Потом пришел Генка и напомнил о вечернем предприятии. На самом деле у него закончились деньги, и я одолжил ему немного. Затем — нудная распря с Варей, у которой я снимаю квартиру. Стандартный набор «не»: не плачу за квартиру уже третий месяц, не убираюсь (вонь страшная), не уважаю соседей, приводя подозрительные компании посреди ночи, и все остальное в том же духе. А к вечеру все вроде бы успокоилось. Мне удалось даже немного вздремнуть, пока в полночь не пришел Генка. Ну, а на закуску досталось происшествие в подземке. Первый раз за два года наш примитивный план дал трещину и развалился. А ведь последствия могли быть намного хуже…
Аэрокатер еле заметно задрожал, и я понял, что мы остановились. Вход вновь открылся, впуская внутрь холодный воздух, выдвинулся трап, и я увидел станцию подземки. Почти такую же, с которой улетели мы. Они все похожи. Тот же просторный зал с рядами деревянных скамеек, те же однообразные окошечки касс, лестница на поверхность. Только здесь не горело несколько ламп, и от этого на станции было полутемно и мрачно.
Несколько одиноких пассажиров, не обращая на нас внимания, стали садиться в открывшиеся кабинки. Я подхватил Генку и вышел. Вероника осталась лежать — пускай едет, пока не очнется, а там сама разберется, как ей вернуться.
Генка навалился на меня всем телом и еле передвигал ногами, кашляя и хрипя мне в ухо. Слава богу, что не кровью, но тоже не слишком приятно. По крайней мере, его кровь уже изрядно запачкала мою куртку и джинсы. Если он выживет, подумал я, поднимаясь по ступенькам, то надо будет содрать с него мзду за спасение. Кто еще ради него будет так корячиться?
Пол под ногами завибрировал, и через секунду аэрокатер с визгом, воем и грохотом умчался к следующей остановке.
Доктор не стал особо любопытствовать насчет того, где Генка получил такие ранения. Возможно, решил, что лишние проблемы ему не нужны. Я тоже так думал.
Как зовут молодого человека? — безразлично поинтересовался он, наблюдая, как Генку кладут на носилки.
Генк… надий. А фамилии не знаю.
Плохо. Как прикажете его лечить без данных?
Я знаю, где он живет и как найти его сестру, — ответил я.
Носилки, в которых хрипел Генка, подняли два санитара и унесли куда-то из холла.
Тогда пройдемте, я запишу. — Доктор легко развернулся и пошел к концу холла, где уходил в сторону неширокий коридор. Я последовал за ним.
Мы прошли в небольшой кабинет. Уютный, как и у всех докторов, с небольшим диваном в углу и с портретом нынешнего президента на стене. Мода вешать подобные картины уже прошла, но привычка, видимо, у многих сохранилась. Доктор уселся за стол, жестом приглашая сесть и меня. Я был не против.
Ну-с, начнем? Где живет молодой человек и кто его сестра? — На столе перед ним лежала тетрадь; он открыл ее и выжидающе посмотрел на меня.
Я рассказал все, что знал о Елене, и добавил, как ее можно найти.
Ну, конечно, не в это время суток, — улыбнулся доктор. — Если вы не в курсе, сейчас начало четвертого.
Конечно, — согласился я.
За Геннадия не беспокойтесь. Ранения его не слишком серьезные. Стреляющий, я бы сказал, делал это крайне неумело и, видимо, не целился.
Я пожал плечами. Как я мог видеть, целился стрелок или нет, если в то время я пялился на телефонную будку?
Пока мы подержим его на жизнеобеспечении. Как найдем сестру, решим, что делать дальше. Видите ли, здесь существует два варианта: либо лечить быстро, но неважно, либо медленно и отлично. Все решает сам больной. В основном у нас предпочитают лечиться более тщательно. Но это, соответственно, и дороже.
Мне кажется, он выберет первый вариант, — пробормотал я. Еще чересчур заботливого доктора мне не хватало. Вдруг ужасно захотелось спать, и я решил, что пора отчаливать. Да и милиция наверняка крутится где-нибудь поблизости.
Знаете, молодой человек, для него это ранение не так опасно, как кажется. Молодой организм, через пару месяцев он и не вспомнит о двух дырках у себя в теле.
Самому доктору на вид было чуть больше тридцати. Сильно его старила густая борода и толстые очки. А так — довольно молодое лицо.
Что-нибудь еще хотите добавить? — поинтересовался он. — К примеру, кто его доставил, и что нам делать с испорченной одеждой раненого?
Первое не имеет значения, — я постарался улыбнуться как можно раскованней и встал с кресла, — а одежду я бы посоветовал выбросить. На кой она ему с дырками?
Доктор тоже поднялся.
Иногда мне даже нравится вот так управлять жизнью и смертью людей, — неожиданно произнес он, — ощущать, что только от тебя зависит, каков будет их следующий день. Очень необычные ощущения! — и он широко улыбнулся.
