— А кто в этом может усомниться?!
— Да мало ли… Люди привыкли к старым богам.
— Старых мы уничтожим! — категорично заявил Мамбуня.
— А как? Они ведь бессмертны. Мы не сможем свергнуть их.
— Старых богов свергают не новые боги, а тот факт, что люди начали верить во вторых, позабыв первых, — назидательно произнес Агагука. — А для этого мне нужен пророк. И не простой, а способный на неимоверные деяния.
— Так, может, вам выйти в люди, ребеночка заделать… — предложил главный идеолог нового бога.
— Так я же не могу.
— А вы как-нибудь этак.
— Это как?
— На расстоянии. Непорочно, — уточнил юноша. — Однажды это неплохо сработало…
Подслушивавший этот разговор ангел-оперативник, зажимая нос пальцами и старательно изображая равнодушного к окружающей его вселенной крохотного муравья-альбиноса, не прекращая конспектировать сказанное, подумал: «От его духа если и будет тошнить, то сразу, а не спустя положенный срок — вонища адская… Прости меня, Господи!»
— А как-нибудь иначе? — спросил Мамбуня Агагука.
— Да хоть пальцем. Медицина нынче такие чудеса творит… — заверил его Павел.
— Э…
— Можно просто украсть подходящего ребенка и воспитать его соответственно вашим требованиям, — предложил эсэсовец.
— Вот вы этим и займитесь.
— Яволь, мой фюрер! А какого ребенка украдать?
— А это у местного старожила узнаем, он-то всех особых детей знать должен.
— Будет сде… — От усердия челюсть эсэсовца выскочила и отвисла до груди. Он руками вернул ее на место и, несколько шамкая, заверил присутствующих: — Будет шделано.
Зарывшийся в солому кровли хижины таракан, непрестанно вытирая слезящиеся от обилия едкого дыма глаза, решил, что услышал достаточно, и полез наружу. Необходимо как можно скорее сделать доклад, и пускай вышестоящие и, следовательно, более компетентные личности решают, что делать дальше.
А сомнений в том, что нужно что-то делать, не возникло ни у одного из агентов, скрытно присутствовавших в этой зале. Прошлая шумная история с Асмодеем, когда неудавшийся коварный план Сатаны поверг всех в ступор, а его самого еще и по шею в не тающий лед, всколыхнула секретные службы всех высших сил. Даже тех, кого те события никоим образом и не коснулись. Теперь-то они такой небрежности не допустят…
ГЛАВА 1 Чем бы дитя ни тешилось…
Чтобы бить всегда в «яблочко», достаточно рисовать мишень после выстрела.
Первая заповедь стрелков
Зима, Благое время для лентяев, лежебок и прочих любителей пассивного отдыха. Вот уж когда вволю можно поваляться в постели, погреться у жаркой печи… главное — чтобы было кому в эту самую печь дровишек подбрасывать.
До хруста потянувшись, я сладко зевнул, едва при этом не вывихнув челюсть, и, перевернувшись на другой бок, вновь прикрыл веки, бросаясь вдогонку уплывающим сновидениям.
Благодать!
А тут еще и праздники на носу…
До Нового года остались считанные дни. Аккурат три. Я по календарю считал. По обыкновенному, лубяному, из тех, которыми люди пользуются, а не из тех, в которых историки Новый год на первое сентября перенесли. Видимо, перепутав начало календарного года с учебным… Да оно и понятно, любой историк был школяром и первые открытия свершил среди гранитных плит учебников, которые до сих пор хранят следы от его зубов. Вот и придумали они такую шутку, словно бы это Петр Великий его, то бишь январский Новый год первым на Русь привез и повсеместно распространил. Хотя все может статься… история, она такая: никогда не знаешь, что правда, а что ложь. Поскольку историки порою так все четко обоснуют, что даже свидетели и участники тех событий начинают сомневаться: «Было ли?» Как бы там ни было, по календарю дней до Нового года осталось точно три.
А ночей и того меньше…
Нежась в постели, средь холмов пуховой перины, я с наслаждением впитываю идущее от печи тепло и прислушиваюсь к прорывающимся сквозь треск горящих дров звукам.
Весело смеется Ваня, наполняя мое отцовское сердце сумбурной смесью гордости и любви. Рокочет басом былинный богатырь Добрыня Никитич, первый помощник во всех его детских играх. Грозно рычит олень. Я знаю лишь одного представителя этого миролюбивого травоядного племени, способного издавать такие хищные звуки. В унисон ему ревет бык. Улюлюкают дворовые мужики и сенные девки. Все как всегда. Хорошо-то как… на душе спокойно и на сердце тепло.
— Му-у-у…
Бум!
И тишина. Лишь равнодушный к людским делам огонь хрустит в печи древесиной.
Резко отбросив одеяло, я в чем был, в том и выскочил на крыльцо. А был я в одной ночной рубахе на голое тело. Что поделаешь, здесь такая мода. Шелковых халатов с дракончиками и лилиями не признают. Морозец радостно набросился на меня, впившись ледяными пальцами в белую гладкую кожу, которая тотчас превратилась в «гусиную» с благородной синевой куриц с прилавков счастливых восьмидесятых. Зубы непроизвольно пустились в пляс, отбивая чечетку с угрозой для языка.
— Уф… — облегченно выдохнул я, поняв, что ничего страшного не случилось. Вполне ожидаемое завершение очередной пробы моего чада привнести в местную индустрию развлечений новшество, так сказать, влить свежую кровь в устоявшиеся вековые традиции. А то что за забавы зимой у местной детворы? В снежки поиграть да бабу в снежную превратить. Именно превратить, а не слепить, поскольку они просто подстерегают какую-нибудь неосторожную молодку и, налетев гуртом, душ этак двадцать-тридцать, с головы до ног ее в снегу выкатывают. Один розовый от мороза нос наружу торчать остается. Да визг на всю округу… Ну да это уже позже, когда несчастная жертва детских забав, выбравшись из снега, пожалуется родителям сорванцов, а те в свою очередь возьмутся за вожжи. Исключительно в воспитательных целях. Вот и стоит визг: «Я больше не бу-у-уду…» — над всем посадом. Как видите, досуг у детишек не очень богат. Вот и решил Ванюшка прогресс подстегнуть. А может, ему просто стало скучно? Энергии море, что у того зайца с правильной батарейкой в одном месте. Нужно же ее куда-то направить? Ведь я ему больше двух-трех часов в день за компьютером сидеть не разрешаю, дабы не мешать всестороннему развитию подрастающей личности.
— Молодой человек, — окликнул я сидящего на олене сорванца, укутанного старательными няньками в овчинный полушубок и огромный пуховой платок поверх заячьего треуха.
— С пробужденьицем, батюшка! — привычно приветствовали мое появление присутствующие, сорвав шапки и склонив головы. Это не мои барские замашки, просто такие здесь обычаи. — Как спалось, сил набиралось?
— Доблое утло, па! — отозвался Ванюша. Вообще-то букву «р» он выговаривает, но только произнося раздельно, в словах же она непроизвольно меняется на «л». — А мы тут в коллиду иглаемся.
