— Не! Про! Да! Ется! — по слогам выговорил старик. — До свидания! Извините за беспокойство. Уходите!
— Сто? — неуверенно предложил Вельзевул.
Вельзевул и дизайнер переглянулись.
— Ладно, завтра перезвоним раз такие истерики, — сказал наконец дизайнер. — Ты, отец, тоже эта… внагляки не лезь… За такие слова и ответить можно… — и оба ушли.
Старик подождал пока затихнут их шаги и вернулся назад. Нервно потоптался, оглядел свое хозяйство, поднял выкатившийся из-под Сатурна камешек и пристроил его обратно в кольцо.
— Ничего, — бормотал старик, — как-нибудь. Сын поможет, одолжит еще раз. Мало ли что бывает. А там посмотрим, может долг продлят, так сказать. А там уж выкрутимся… Жлобы! — вдруг визгливо выкрикнул он, повернувшись в сторону выхода, и взмахнул сухим кулаком.
НЕЖИЛЕЦ
— Сестра, адреналин.
В вену воткнулась новая игла.
— Мы теряем его! Электрошок.
Впереди, насколько хватало внутренних глаз, простирался синеватый коридор, местами пошарпанный, загибающийся кольцами и похожий на внутренность космического дождевого червя или какую-то кишку. Внезапно коридор потряс разряд молнии. Это меня абсолютно не волновало.
— Еще электрошок!
Коридор снова вспыхнул, но не остановился — его кольчатые стенки летели навстречу — издалека стремительные, разборчивые, но сливающиеся в движущиеся пятна, пролетая мимо. Прямо как тоннель в метро. Вспышки молний следовали одна за другой, и наконец затихли. Впереди тоннеля появилось светящееся пятно, оно росло, приближалось, я нырнул в него и открыл глаза.
Меня слепило взглядом многоглазое чудовище-светильник, сам я лежал на столе, а рядом стояло двое врачей в белых халатах и зеленых повязках, а также несколько медсестер. Вид у всех был печальный.
Я сел, и тут же удивился — тело мое раздвоилось. Что-то осталось лежать на столе, и это очевидно тоже было мое тело, но я существовал в точно таком же другом теле, и вот именно оно, чуть более гибкое, сейчас сидело на столе. Кстати оно почему-то было в одежде — джинсы, рубашка и ветровка. Нижние половины обоих тел пока сливались.
— Извини, брат, я сделал все что мог, — развел руками врач и снял ненужную теперь повязку.
— Встань и отойди пока в сторонку, — хмуро сказал второй.
Я встал и отошел. В теле была какая-то необычная гибкость. И многое было непонятно.
— Вы хотите сказать, что я умер? — спросил я.
Медсестры, заворачивающие в простыню тело, лежащее на столе, как по команде вздохнули.
— Извини парень, — еще раз повторил врач.
— Как тебя угораздило-то? — произнес второй.
— Я так толком и не понял. Последнее что я помню — это что я ехал… ехал на машине… с шофером. Да, с шофером в кабине — я сопровождал груз — там два компьютера и принтер. Ну и вечер… И потом фары, он стал вертеть руль, и дальше я не помню. Всякие синие коридоры, как я понимаю, к делу не относятся?
— Не относятся, это стандартные комические галлюцинации.
— Космические?
— Комические. От слова «кома». В общем галлюцинации.
— Я так и понял. А как шофер?
— Он-то как раз жив остался, весь удар пришелся на тебя — мы тебя пытались по кускам собрать.
— Ну я вроде цел…
— Ну теперь-то понятно цел. А то, что в простыне завернуто… Да, не повезло тебе, парень.
— Компьютеры хоть целы? — я представил себе лицо начальника, старого доброго Михалыча, когда тот узнает обо всем…
— Это я не знаю, — сухо сказал врач. — Меня-то там не было. Ладно, извини, нам пора — уже утро, мы десять часов с тобой возились.
— А что мне теперь делать?
— Ну ты посиди пока в коридоре, сейчас придет агент из похоронного бюро все оформлять, он тебе расскажет как и что. Мы уже сообщили. Сообщили, Светлан?
— Угу, — кивнула одна из медсестер, стараясь на меня не глядеть.
Я вышел в коридор и сел на коричневую больничную банкетку. Мимо две медсестры провезли каталку с мои телом и скрылись. Вошла какая-то пожилая женщина в тренировочном костюме и с клюкой, села рядом.
— Вы на рентген? — спросила она.
— Да нет, я только что умер.
Женщина внимательно меня оглядела и смутилась.
— Простите, я плохо вижу.
— Да нет, ничего, ничего.
Женщина замолчала. Было видно, что ей так и не терпится засыпать меня вопросами. Наконец она не сдержалась:
— А, скажите, молодой человек, как ваши родители?
— Что родители?
— Как они отнеслись?
— Они еще не знают, судя по всему. Меня только ночью привезли. Мать конечно жалко. Отец у меня более крепкий, а мать жалко.
— А, извините меня за вопрос, но…
— Авария. Автокатастрофа. Да вы не стесняйтесь, спрашивайте, мне все равно пока делать нечего — жду похоронного агента.
Тут как раз в коридор вышла медсестра — какая-то другая, толстая:
— Эй, молодой человек, нежилец! Что вы тут сидите? Пойдемте в похоронную.
Я кивнул пожилой женщине и пошел по коридорам за медсестрой. Определенно, во всем теле была какая-то прозрачность. Наконец мы спустились в какой-то полуподвальный коридор и пришли к строгой темной двери с надписью «похоронная». Золотые буквы местами поистерлись, но в общем дверь производила впечатление торжественности. Мы вошли. За столом сидел пожилой человек в очках и что-то писал.
— Садитесь, — кивнул он мне.
Медсестра вышла. Я сел на стул и огляделся — это был самый обычный кабинет: стол, шкаф с карточками. Если не считать плаката: «Нежилец, ты уйдешь, но память останется».
— Имя, фамилия? — вопросил человек.
— Галкин Аркадий Себастьянович. 21 год. Холост.
— Не торопитесь. Так, 21. Когда с вами случилось это?
— В смысле — скопытился?
— Молодой человек, не паясничайте пожалуйста. У меня работа, у вас конец жизни, давайте относиться без этих глупостей.
— Десять минут назад.
— А… — человек склонил голову и одобрительно изогнул бровь, что-то помечая. — Так, вам известны ритуалы?
— Ну конечно, в общих чертах… А так — не совсем. То есть я как-то не готов был… не знал что так будет. В общем совсем не известны.
— Вы что, не прочли информацию на нашем стенде в коридоре?
— Нет, а надо было?
— А как вы думаете? Это для кого все писалось?
— Я никак не думаю. Мне сказали идти сюда к вам — я и пошел.
