Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Immerhin… Дело в том, что мессир Сергей Казаков действительно был свиньей и хамом. Возможно, новый оруженосец сэра Мишеля таким оригинальным манером скрывал свои смущение или робость перед новыми обстоятельствами и людьми, но факт оставался фактом – в своей развязности, самоуверенности (кстати, как ни грустно, вполне оправданной…) и в познаниях в разноязычной сквернословной лексике новоявленный обитатель почтенного XII века достигал уровня невоспитанного сэра Мишеля, а частенько его превосходил. И это при условии неумения нормально говорить на норманно-французском языке, которому Серж только-только начинал как следует обучаться.
В латыни – международном языке Высокого Средневековья – Казаков не сёк вовсе, кроме двух-трех вульгарных фраз, наподобие вычитанной в какой-то глупой книжке «Quo vadis, infectia?», что по его мнению, означало: «Куда прёшь, зараза?» Однако Сергей отлично баял на современном ему английском, чуток разумел по-французски, а с посильной помощью Гунтера начал более-менее понимать немецкий язык образца ХХ века. И то слава Богу. Базис для освоения самого распространенного на материке норманно-французского имелся, а, кроме того, Сергей вполне мог сносно общаться с подданными английского короля Ричарда Львиное Сердце, хотя и не без труда. Как-то он заметил Гунтеру, что язык англичан времен королевы Елизаветы II Виндзор[2]и Ричарда I Плантагенета разнятся настолько, как разговорный русский времен какой-то там «Перестройки» с благородным наречием князя Игоря Северского. Когда до его сознания дошло, что столь знаменитый в России князь Игорь, коему столь же небезызвестный композитор последующих веков Бородин посвятил свою оперу, живет прямо сейчас, и к которому (имея большое желание, много денег и удачу на разбойных европейских дрогах) можно запросто съездить на Русь, Гунтер стал свидетелем по-детски фейерверкного взрыва восторга.
– Плач Ярославны! – вопил Сергей. – Круто! Никаких там опер с билетами и контролершами! Прямо под стеной стоять, слушать и тащиться! Blesk!!!
Гунтер счел эти крики просто истерикой и во многом был прав. Тевтонец фон Райхерт не знал, кто такая Ярославна и что крутого в ее плаче – плачут только слабые, это еще Бисмарк говорил. И потом, большинства русских слов он не понял. А если бы понял, то поморщился.
…Всех троих обуял сладкий средиземноморский климат, Сицилия-сказка, оливы-маслины-ракушки, терпкие вина, темноглазые красавицы, куча денег в карманах (эх, надо поставить свечку за упокой души канцлера де Лоншана!) и чувство собственной силы.
Прежде всего ощущалась Сила. Принадлежащая им троим.
Почему? А-а-а…
У Мишеля – потому, что в этом мире он был своим из своих. Дворянином, сыном барона, которого посвятил в рыцари сын короля и канцлер Англии Годфри Клиффорд. Мишель видел в снах, как первым входит в отбитый у сарацин Иерусалим.
Он был потомком осевших во Франции викингов и истинным христианином.
У Гунтера – потому, что он давно понял, что прошлое невозвратно, что он начал учиться новому, что не хочет бросать начатого дела и оставлять «на дядю» какую-никакую ответственности за самого себя и своих необычных (да что там! Самых обыкновенных и близких!!) друзей. Бог дал, Бог взял. Но пока взял только прошлое… Слава Ему!
Гунтер являлся готом, тевтоном, любителем свинины и пива, бывшим офицером Люфтваффе Третьего Германского Рейха управляемого вздорным австрияком по фамилии Гитлер… В общем, просто немцем.
А Сергею Казакову было просто нечего терять.
Этот был русским.
* * *
И все трое рванули вперед. Незнамо куда.
Первый – по долгу перед кровью, честью и Матерью-Церковью.
Второй – по взятой на себя обязанности и желанию педантично пройти новую дорогу до конца. До короны герцога, как обещал Лорду. Пусть подавится. Гунтер все заработает сам.
Третий… Ему было просто по пути. Он еще ничего не решил. Присматривался.
Француз, немец и русский.
Как в анекдоте.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СИЦИЛИЯ НАВЗЛЁТ
Нет, я не в том тебе завидую
С такой мучительной обидою,
Что уезжаешь ты и вскоре
На Средиземном будешь море.
И Рим увидишь, и Сицилию, —
Места, любезные Вергилию,
В благоухающей, лимонной
Трущобе сложишь стих влюбленный.
Я это сам не раз испытывал,
Я солью моря грудь пропитывал,
Над Арно, Данта чтя обычай,
Слагал сонеты Беатриче.
Что до природы мне, до древности,
Когда я полон жгучей ревности,
Ведь ты во всем ее убранстве
Увидишь Музу Дальних Странствий.
Ведь для тебя в руках изменницы
Нектар в хрустальном кубке пенится,
И огнедышащей беседы
Ты знаешь молнии и бреды.
А я, как некими гигантами,
Торжественными фолиантами,
От вольной жизни заперт в нишу,
Ее не вижу и не слышу.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Проблемы адаптации
13 сентября 1189 года, ближе к полуночи -
27 сентября 1189 года.
Баронство Фармер, герцогство Нормандское.
Осенью темнеет рано. Солнце уже давно скрылось за верхушками сосен, давно уже опустились на лес серые сентябрьские сумерки и незаметно перешли в ночь. На поросшем молодым сосняком склоне, не больше чем в сотне шагов от вершины холма горел костер. Потрескивали, плюясь снопами искр, сухие смолистые ветки. Весело плясали оранжевые язычки пламени. Над огнем покачивался закопченный котелок, в котором что-то сердито булькало. Когда жидкость выплескивалась на горячие уголья, в воздухе распространялся душистый аромат травяного настоя, видимо, заменявшего собой чай. Невдалеке, у черного нагромождения валунов, спал на колючем ложе из бурой прошлогодней хвои молодой рыцарь. Временами он что-то беспокойно бормотал и ворочался во сне. Чуть поодаль, у старой разлапистой ели чернел сделанный на скорую руку шалаш – там устроился на ночлег бородатый старик в монашеской одежде. На краю прогалины тихонько пофыркивали три стреноженные лошади.
Около костра, на сухом поваленном дереве сидели, негромко беседуя на разговорном английском языке образца ХХ века, два человека, само присутствие которых в Королевстве Английском на исходе предпоследнего десятилетия двенадцатого века являлось – с точки зрения логики и здравого смысла – полнейшим абсурдом. Того из них, что с виду казался чуть постарше и повыше, рыжеволосого, с небольшой бородкой, звали Гунтер фон Райхерт и родился он (точнее, еще не родился!) в одна тысяча девятьсот пятнадцатом году в Германии. Всего месяц назад (или семь с половиной столетий спустя…) он был офицером Люфтваффе. Ныне же ему приходилось довольствоваться званием оруженосца, что, впрочем, нисколько его не огорчало.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
