— О, она сейчас в зените славы! — отвечала вдова. — Поет как ангел и прекрасно играет. Особенно удалась ей роль Дездемоны в «Отелло», поставленном Эдмундом Кином. Он от нее в восторге, хотя и признает, что до мастерства миссис Сиддонс ей еще далеко.
В артистическом мастерстве Жюльенны Дэр давно убедился на собственном горьком опыте, хотя ни разу и не видел ее на сцене. В то знойное, памятное ему лето алые губки будущей примадонны, нашептывавшие ему о любви и верности, ни разу не вызвали у него подозрения в неискренности.
Леди Данлейт заметила, что ее собеседник нахмурился, и сказала:
— Должна предостеречь вас, маркиз, от намерений стать ее любовником. Говорят, что она холодна в постели.
В искренности дружеского совета прелестной вдовы Дэр усомнился, однако не стал ее разубеждать. Откуда леди Данлейт знать, что под маской холодного равнодушия к плотским утехам скрывается вулкан страсти?
— Одно лишь известно наверняка, — добавила обворожительная вдова. — Мисс Лоран во всеуслышание объявила, что до конца сезона она не сделает окончательного выбора своего покровителя. В связи с этим в свете уже вовсю заключают пари, всех волнует, кто же станет ее избранником.
Дэр усмехнулся, подумав, что ее покровителю следует иметь пухлый бумажник, самый толстый в Лондоне, потому что размениваться по мелочам мадемуазель Лоран уж точно не станет.
Но кто претендует сейчас на ее сердце? Наверняка виконт Риддингэм, известный гуляка и сердцеед, уже положил на нее глаз… Из размышлений его вывел сонный голос леди Данлейт, капризно спросившей, почему он так долго не ложится к ней в кроватку. Вздрогнув, маркиз ощутил озноб и сообразил, что слишком долго стоит босиком и нагишом на холодном полу, в то время как гостья нежится в его теплой постели.
После прогулки в Гайд-парке они предались плотским утехам. Маркиз был вынужден услаждать ее как из вежливости, так и пытаясь заглушить боль в чреслах, вызванную воспоминаниями об амурных забавах с несравненной француженкой.
Непрошеные мысли о Жюльенне Лоран преследовали маркиза на протяжении многих лет после разрыва с ней, и он усердно изгонял их, истязая плоть в бесчисленных утехах с различными любовницами. В свободное же от будуарных баталий время он устраивал дебоши в ночных клубах, за что был вскоре избран председателем одного из тайных обществ под названием «Геенна огненная».
Своими неисчислимыми любовными подвигами и неординарной неутомимостью в плотских усладах Дэр снискал себе славу главного бонвивана и был прозван Принцем наслаждения.
Даже самому себе он боялся признаться в том, что погрузился в пучину распутства исключительно ради забвения и избавления от нестерпимой сердечной боли. В угаре безутешного веселья он тщетно пытался развеять тоску, хоть чем-то заполнить душевную пустоту. Из ночи в ночь Дэр прятался от самого себя в кроватях обольстительных кокоток, позволяя им вытворять с ним все, что угодно, лишь бы не вспоминать о тех незабываемых днях и ночах, которые он провел с восхитительной Жюльенной.
Даже в моменты глубочайшего проникновения в тайные чертоги своих любовниц он ощущал свое одиночество и не мог забыться. Это приводило его в бешенство, и свой гнев он вымещал на партнершах, безжалостно терзая их тела. Но ни одна из них так и не могла подарить ему того блаженства, которое он познал в далекую знойную летнюю пору в вишневом саду, когда снова и снова овладевал француженкой-модисткой под тихое ржание жеребца, чириканье воробьев и жужжание пчел. Ах, какое глубокое было тогда небо, как чудесно пахло травами, как ему ласкали слух вздохи и стоны распалившейся возлюбленной, которую он называл своим сокровищем.
Чтобы ей провалиться в тартарары!
Встретившись с ней в Гайд-парке, Дэр понял, что его душевная рана так и не затянулась и он по-прежнему питает к француженке всепоглощающую страсть. Как же ему избавиться от этого наваждения?
— Где же ты запропастился, милый? — вновь окликнула его из спальни сластолюбивая вдова. — Иди же ко мне скорей.
— Лечу, мой ангел! — отозвался он и, скомкав афишу, швырнул ее в камин. Премьера нового спектакля, главную роль в котором играла восходящая звезда сцены Жюльенна Лоран, должна была состояться на следующий день. В голове Дэра внезапно возникла интересная идея…
— Прости, Луиза, но меня ждут дела! — вдруг сказал он.
— Какие могут быть дела в столь поздний час? — удивилась она.
— Не так уж и поздно, — ушел от прямого ответа Дэр, стараясь не глядеть на обнаженное женское тело, и стал одеваться. — А ты, пожалуйста, прости, дорогая! Тебе нужно отдохнуть, — наконец добавил он приторно-слащавым тоном и, чмокнув в щечку раздосадованную вдову, поспешил ее покинуть.
Очутившись на улице, маркиз оглянулся по сторонам и быстро зашагал к дому своего близкого приятеля графа Уиклиффа, в узком кругу — Лусиана Тримейна, одного из руководителей секретной английской службы. Дэр был его лучшим агентом и не раз оказывал ему услуги в тайных разведывательных операциях. Встречались они редко, как правило, под покровом ночи, дабы не афишировать своего знакомства. Ночь выдалась прохладной, Дэр плотнее запахнул пальто и поднял воротник. Зима в этом году была на редкость морозной, и природа пробуждалась от спячки медленно и вяло. С Темзы еще не сошел весь лед, а в Йоркшире, где недавно побывал Дэр, лежали сугробы высотой в человеческий рост. С отчетом о поездке Дэр и направлялся к высокопоставленному куратору. Дело касалось государственной безопасности.
В особняке Уиклиффа светилось только несколько окон. Дворецкий, узнав позднего посетителя, молча впустил его и сопроводил до кабинета графа — тот все еще работал.
Обменявшись приветствиями, добрые приятели и коллеги сели и выпили по рюмке коньяку.
— Как поживает ваша красавица жена? — вежливо поинтересовался маркиз.
— Прекрасно! Ждет не дождется рождения ребенка, — ответил граф, раскуривая сигару. — Ты бы ее не сразу узнал, она стала круглой, как арбуз. Но я отправил ее до родов в наше имение, там и спокойнее, и воздух чище. Верно?
Истинная причина поступка графа была абсолютно иная. Осенью на его супругу Бринн и ее брата было совершено покушение, устроенное неким опасным субъектом, известным разведке как Калибан. Этот гений преступного мира занимался контрабандой и торговлей золотом и подозревался в тайных связях с агентами Наполеона. Одну из его операций граф Уиклифф недавно сорвал, Калибан сумел скрыться и теперь мстил своему обидчику. Граф задумал контрход, для чего привлек маркиза. Вновь наполнив рюмки коньяком, Лусиан спросил:
— Ну и что тебе удалось узнать в Йоркшире, старина?
— Полученные мною сведения пока довольно скудны, — ответил Дэр, вертя рюмку в руке.
Аромат выдержанного напитка бодрил его и услаждал ему нюх. Блаженное тепло растекалось по телу, мозг работал, как никогда, четко. Пожевав губами, Дэр устроился в кожаном кресле поудобнее и продолжал:
— Остановился я в имении своего доброго старого приятеля, милях в шести от усадьбы Риддингэма, но добраться до нее мне долго мешала непогода. Тем не менее я умудрился дважды побывать там и отужинал с хозяином и его гостями. Риддингэм носит на пальце массивный золотой перстень с весьма необычным камнем и орнаментом. Утверждает, что выиграл его в карты, наверняка врет, мерзавец. Вообще, граф, он не произвел на меня впечатления умного человека. У вас, кстати, изумительный коньяк! — Маркиз сделал еще глоток. — Вряд ли он подозревает, что мы знаем о его нелегальном бизнесе. Честно говоря, я сомневаюсь, что именно он возглавляет все крупные операции. Тут нужен человек иного склада ума.
