Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
– Мы тоже газетам верили…
– Верили, но при этом еще и думали. Я часто прикидываю, можно ли было всего, что произошло, избежать. И решил – можно! Надо было сразу расстрелять пару тысяч «перестройщиков», которые думали только о своем брюхе, кармане да о том, как к власти прорваться.
– Ну, друг! Это ты хватил. Если начать за инакомыслие расстреливать, добра не жди. Да и проходили мы уже это.
Нестор вновь наполнил бокалы, пододвинул поближе тарелку с аккуратными ломтиками нежнейшего местного сыра.
– За мысли наказывать нельзя, – согласился он. – Думай, как считаешь нужным. Говорить о своих идеях тоже можешь. На кухне, с друзьями, на собрании, на митинге, наконец. Но если от речей к делу переходишь, готовься перед людьми ответить. И по закону, и по совести. Знаешь, я Гулаг и репрессии не оправдываю, хотя и непонятно мне, почему до сих пор всей правды о том периоде никто так и не сказал. Списки пострадавших сохранились? Вот и опубликуй, сколько людей, в каком году и за что наказано было. Все укажи: какой пост репрессированный занимал, какой национальности был. Может тогда картина и проясниться? Но, повторюсь, сделанное в те годы, не оправдываю. Только мне другое интересно: подсчитывает ли кто-нибудь, сколько людских жизней «демократические преобразования» унесли? В войнах, которые карьеристы-скороспелки развязали, от бандитского беспредела, от того, что сердца у людей не выдерживают. Да прибавить сюда тех, кто от обиды и отчаяния сам на себя руки наложил. Боюсь, что цифра не менее страшная получится.
– Мне в девяносто втором в Приднестровье генерал Лебедь говорил, что Перестройка переходит в Перестрелку. Для тех, кто сумеет выжить, наступит третий этап – Перекличка, – невесело улыбнулся Олег.
– Перекличка – слово хорошее, – убежденно сказал Нестор. – В школе перекличка первого сентября всегда праздником была: друзей увидишь, порадуешься. Думаю, и нам пора оглянуться, подсчитать тех, кто рядом остался, кто понял, что нельзя жить только для себя, что слово Родина – не пустой звук, оценить, что нам предки оставили, задуматься, что мы потомкам передадим.
– Согласен, – кивнул Светлов. – Только для такого дела государству лидер нужен. Настоящий лидер.
– Будет, – уверенно заявил Джикирба. – Не верю, чтобы в такой стране, как Россия, такого человека не нашлось. Не с севера придет, так с юга, не с запада, так с востока. Давай, друг, за это выпьем.
– С удовольствием, – поднял бокал Олег.
С Нестором они были знакомы более полутора десятилетий. Летом девяносто первого Светлов получил путевку в пицундский Дом творчества. Прилетел в Сухуми ночью, вместе с другими пассажирами вышел из самолета, прошел в здание аэровокзала и растерялся. Обычно малолюдный зал ожидания был забит битком. Оказалось, что уже несколько дней бастуют железнодорожники, а накануне к ним присоединились и водители автобусов. Чего они добивались, сегодня Олег уже не помнил, скорее всего, требовали свою часть общенародного пирога. Причем, срочно. Тогда многие были уверены: стоит только разделить Советский Союз на части, как сразу и повсеместно наступит всеобщее благоденствие.
Выругавшись про себя, Светлов вышел на привокзальную площадь, разыскал хорошо упитанного милиционера, который спокойно торчал под ближайшим фонарем. На вопрос, что можно в такой ситуации предпринять, страж правопорядка пожал жирными плечами, потом снизошел до надоедливого приезжего и разверз уста. Совет был на диво оригинален: «Ищи частника». Чертыхнувшись еще раз, Олег решил ему последовать.
Сравнительно быстро он сговорился с водителем «Рафика», готовым доехать до Пицунды.
– По четвертному с носа, – заявил предприимчивый водила и тут же поставил еще одно условие: – Ищи компаньонов или плати за каждое пустое место из своего кармана, мне все равно.
Отдать за поездку двести пятьдесят рублей Светлов не мог, поэтому направился к выводку молдавских писателей – они прибыли с женами, детьми, тещами и тоже направлялись в Пицунду. Выслушав Олега, инженеры человеческих душ посовещались, погладили по макушкам хнычущих, невыспавшихся наследников, после чего объявили:
– Дорого. Говорят, в обед туда теплоход пойдет. Мы подождем.
Раздраженный и сердитый Светлов опять вышел на улицу. Выудил из пачки сигарету, закурил. В этот момент и затормозила рядом серая «Волга» двадцать первой модели.
– Тебе куда? – спросил, перегибаясь через пассажирское сиденье, водитель.
– В Пицунду, – буркнул Олег.
– Садись, – и дверца распахнулась.
– Сколько возьмете? – спросил Светлов.
– Сговоримся, – равнодушно ответил владелец «Волги».
Остались впереди здание-аквариум аэровокзала и толпящиеся вокруг него люди. По сторонам мелькали добротные дома, укрывшиеся за высокими заборами. Небо начинало сереть – ночь была уже на исходе.
– Дом творчества у нас неплохой, – сказал водитель, узнавший, зачем приехал в Абхазию его пассажир, и неожиданно закончил: – Только кормят там плохо.
Перехватил недоверчивый взгляд Олега и подтвердил:
– Правда, плохо. Я знаю.
– Что-нибудь придумаю, – пожал плечами Светлов.
– Для начала заедем ко мне и позавтракаем, – предложил водитель. – На сытую голову думается лучше.
Так Олег и познакомился с Нестором. Денег со Светлова за ту поездку Джикирба тогда так и не взял. Кстати, экономные молдаване добрались до Дома творчества только к вечеру следующего дня. На теплоходе…
Давно это было. В другом государстве, в другие времена, в другой жизни.
– Значишь завтра уезжаешь? – спросил Нестор.
– Да, – подтвердил Олег.
– Не лучшее время выбрал, – вздохнул Джикирба. – Постреливают в Цхинвале.
– Там уже полтора десятилетия постреливают, – махнул рукой Светлов.
– И это правда, – не стал спорить Нестор. – И все равно не пойму, что тебя туда гонит?
– Смеяться будешь, – улыбнулся Олег. – Ладно, расскажу. Когда я был мальчишкой, жили мы в небольшом двухэтажном доме на восемь квартир. Телевизоров еще не было. Вернее были, но мало у кого. В нашем доме народ небогатый жил, но дружный. Вечером собирали ребятишек, выносили фильмоскоп и прямо на стене дома смотрели диафильмы.
– Помню такое дело, – глаза Джикирбы заискрились весельем. – И у меня в детстве фильмоскоп был.
– Ну вот… С тех пор запомнилась мне одна пленка. Вернее, строки из нее:
Говорит сказанье нартов:
«Кто отважней всех отважных?
Витязей затмив отвагой,
Всех отважней – Даханаго.
Нестор продолжил:
Всадник доблестный в походе, —
Кто девицу в нем признает?
Серебрится грудь кольчугой,
Всадником скакун гордится.
На море – непобедима,
На земле – неукротима,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
