— Давай! — заорал охваченный возбуждением Катон, потрясая сжатым кулаком. — Дожимай его!
Воздух разорвал пронзительный крик. Пятясь, коренастый боец натолкнулся спиной на раскаленное железо и, непроизвольно подавшись вперед, сам напоролся на трезубец. Один из зубцов вонзился ему в бедро, вырвав кусок плоти и оставив зияющую рану. Кровь потекла по ноге, орошая траву. Но, даже будучи раненым, меченосец сумел быстро сместиться в сторону, уклонившись и от раскаленного стрекала, и от очередного тычка трезубцем. Он отскочил на безопасное расстояние, но легионеры, поставившие на него деньги, неистово завопили, требуя, чтобы тот не уклонялся и отступал, пока совсем не ослабнет от потери крови, а использовал имеющуюся еще у него возможность атаковать, чтобы сойтись с долговязым бриттом вплотную. Тогда длина древка трезубца превратилась бы из преимущества в недостаток.
Катон увидел, что на лице бойца с трезубцем появилась ухмылка — время теперь работало на него. Ему только и требовалось, что держать противника на расстоянии, чтобы тот истек кровью, а потом завершить дело. Однако зрители не были настроены на ожидание и, когда долговязый боец стал пятиться от теряющего силы противника, разразились насмешками. За спиной долговязого малого тут же замаячили люди с раскаленным железом. Между тем меченосец, прекрасно понимавший, что с каждым мгновением теряет кровь, а вместе с ней и шансы выжить, отчаянно атаковал. Длина трезубца позволяла сопернику не подпускать его близко, поэтому он принялся наносить удары мечом по зубьям, надеясь оттеснить меченосца назад. Однако верзила вовсе не собирался повторять оплошность врага, благодаря которой ему удалось его ранить. Перехватив древко, он внезапно замахнулся трезубцем, целя противнику по ногам, и в то же время скользнул в сторону, подальше от пышущего жаром железа. Подсечка не удалась, поскольку коренастый боец успел подпрыгнуть, однако прыжок вышел неловким, а приземлившись, он едва не потерял равновесие и с трудом устоял на ногах.
Последовала целая серия выпадов и парирующих ударов, но от Катона не укрылось, что меченосец пошатывается и что движения его с потерей крови становятся все менее уверенными. Ему удалось отразить еще одну атаку врага, но на этом, похоже, его силы иссякли. Он медленно опустился на колени, меч в его руке колебался.
Макрон вскочил на ноги.
— Вставай! Вставай, пока тебя не пырнули в кишки!
Зрители, чувствуя, что развязка близка, повскакивали со своих мест. Многие вторили Макрону, требуя, чтобы раненый меченосец встал и продолжил борьбу.
Очередной выпад трезубца был встречен мечом, но, когда клинок попал между зубьями, долговязый боец резко крутанул древко, и меч, вывернутый из руки меченосца, отлетел на несколько локтей в сторону. Издав торжествующий клич, бывший оруженосец расставил ноги над истекающим кровью, поверженным соплеменником и занес трезубец для завершающего удара. И тут неожиданно поверженный наземь, обезоруженный человек резко вскинул щит и его ребром ударил стоявшего над ним врага в промежность. Тот с криком сложился пополам. Толпа взревела. Следующий удар щитом пришелся верзиле в лицо, он упал на траву, выпустил из рук древко трезубца и схватился за нос и глаза. Еще два удара по голове, и с ним было покончено.
— Здорово! — радостно орал Макрон. — Чудесно! Вот так схватка!
Катон печально покачал головой, кляня самонадеянность малого, на которого он поставил. Пока противник жив, нельзя считать его окончательно побежденным лишь потому, что он выглядит неспособным к сопротивлению. Ведь и сам долговязый бритт в ходе этого поединка пытался прикинуться неумелым бойцом.
Меченосец поднялся на ноги гораздо легче, чем это мог бы проделать серьезно раненный человек, и быстро подобрал с арены свой меч. После чего подарил побежденному легкую смерть, пронзив мечом его сердце.
Но в следующее мгновение на глазах Макрона, Катона и всей толпы зрителей произошло нечто необычное. Прежде чем главный распорядитель боев и его помощник успели забрать у бритта оружие, тот воздел руки и на латыни, хотя и с грубым акцентом, громко крикнул:
— Эй, римляне, полюбуйтесь!
Молниеносно повернув меч острием вниз, он перехватил рукоять двумя руками и вонзил клинок в собственную грудь. Голова бритта откинулась, он качнулся и рухнул на траву рядом с только что убитым им соперником.
Зрители онемели.
— Какого хрена он так поступил? — пробормотал Макрон.
— Может быть, он знал, что его рана смертельна?
— Откуда ему это знать, — недовольно проворчал Макрон. — Может, он бы и выжил.
— Выжил бы только затем, чтобы стать рабом. Может, как раз этого он и не хотел, командир?
— Ну и дурак.
Носитель орла, озабоченный переменой настроения в публике, поспешил выйти вперед и поднял руки.
— Ну что ж, парни, на этом все. Бои закончены. Победителем в завершающем поединке я объявляю меченосца. Пусть те, кто ставил на него, получат свой выигрыш, а затем всем предлагаю вернуться к своим обязанностям. Отдохнули, развлеклись, пора заняться и службой.
— Постой! — выкрикнул кто-то. — Это ничья! Они оба мертвы.
— Меченосец победил, — крикнул в ответ носитель орла.
— Он был смертельно ранен. И все равно истек бы кровью!
— Может, и истек бы. Но он не истек. Он прикончил парня с трезубцем, а сам умер не от той раны, что нанесли ему, а от своей руки. Мое решение окончательное. Меченосец победил — все ставившие не него выиграли, а ставившие против проиграли. Кто откажется платить проигрыш, будет иметь дело со мной. И все на этом. Хватит болтать, служба ждать не будет.
Толпа зрителей распалась и медленно потекла сквозь дубы к рядам палаток, где помощники аквилифера забросили два мертвых тела на подводу с уже лежавшими там трупами бриттов, павших в предыдущих боях. Оставив Катона маяться в ожидании, его центурион поспешил забрать свой выигрыш у знаменосца своей когорты, окруженного маленькой толпой легионеров, сжимавших в руках пронумерованные расписки. Вскоре Макрон вернулся с довольным видом и веселым позвякиванием в кошельке.
— Не самый потрясающий выигрыш в моей жизни, но все равно приятно.
— Наверное, так, командир.
— А ты что нос повесил, а? Впрочем, понятно. Поставил на заморыша с трезубцем, и плакали твои денежки. Продул-то много?
Катон сказал, и Макрон присвистнул.
— Что ж, молодой Катон, похоже, ты еще не эксперт по бойцам. Тебе еще учиться и учиться.
— Так точно, командир.
— Ну да ладно, парень, со временем это придет само собой. — Макрон похлопал молодого человека по плечу. — Давай первым делом посмотрим, не продает ли тут кто вино поприличней. Промочим глотки и за работу — дел у нас выше крыши.
Стоя под сенью дубовых ветвей и глядя на расходившихся с поляны легионеров, командир Второго легиона Веспасиан мысленно клял меченосца. Легат затеял эти бои, чтобы подбодрить своих парней перед нелегкой кампанией, и схватки пленных бриттов между собой вроде бы подходили для этого как нельзя лучше. Так оно и оказалось, и все шло гладко, во всяком случае до конца последнего поединка. Настроение у людей было приподнятое, но проклятый бритт своим бессмысленным, вызывающим самоубийством все испортил. «Или, — хмуро подумал легат, — действительно вызывающим, но не таким уж бессмысленным?» Может быть, плененный, но не сломленный враг пожертвовал собой именно для того, чтобы задуманное римским военачальником мероприятие для поднятия боевого духа легионеров не достигло своей цели? Сцепив руки за спиной, Веспасиан вышел из тени на солнечный свет. Конечно, в чем, в чем, а в наличии мужества и боевого рвения этим бриттам нельзя отказать. Как и большинство воинственных варваров, они строго блюли кодекс чести, предписывавший им биться с предельной свирепостью и высокомерным презрением к смерти. Впрочем, сейчас его больше беспокоило даже не мужество дикарей, а тот факт, что непрочную коалицию их разрозненных племен возглавил столь способный и дальновидный человек, как Каратак, вождь катувеллаунов. Не приходилось сомневаться в том, что этот дикарь припас для римской армии и ее командующего Авла Плавта немало сюрпризов, а из сегодняшнего происшествия стоило извлечь урок — противник заслуживает большего уважения, чем то, с каким к нему отнеслись поначалу. Смерть меченосца наглядно продемонстрировала, сколь безжалостной и суровой будет эта война.
