Она ступила в коридор и подождала несколько секунд, пока глаза не привыкли к темноте. В доме было тихо.
Найдя ванную комнату, Чес все-таки почистила зубы и умылась. Выйдя из ванной, она приостановилась и попыталась нащупать часы на руке. Их не было — она сняла их, когда переодевалась.
Не имеет значения, подумала Чес, я и так знаю, что моя спальня третья по коридору.
Дойдя до нужной двери, она со вздохом облегчения открыла ее и проскользнула в комнату. Поскольку света все еще не было, оставалось только лечь спать, но Чес на всякий случай пощелкала выключателем. Ничего не произошло, так что она двинулась дальше, наткнулась на кровать и юркнула в нее.
В следующие несколько секунд чья-то рука опустилась на ее талию, послышалось сонное восклицание, и крупные ладони заскользили по ее телу. Низкий мужской голос произнес:
Глава вторая
Чес ахнула, вывернулась и подскочила. Она хотела закричать, но из горла вырвался лишь слабый писк.
— Эй! — (Девушка была решительно возвращена на кровать). — Послушай, милая, это ты пришла ко мне в постель, а не наоборот, поэтому твои возражения несколько наигранны, а?
— Прекратите! — прошипела Чес.
— Почему? Я тебя знаю?
— Нет! Произошла нелепая ошибка.
К ее ужасу, он снова провел ладонями по ее телу от груди к талии и оставил их там.
— Ошибка? — задумчиво проговорил он, когда его руки почти обхватили ее талию. — Я бы сказал, что ты божественно сложена, Афродита. Украшение для постели любого мужчины.
— Немедленно прекратите! — приказала Чес, сбрасывая с себя его руки. Не то чтобы он делал ей больно, скорее наоборот… — Я могу объяснить. Должно быть, я… — она осеклась, когда прикроватная лампа вдруг загорелась, — заблудилась, — закончила Чес, и ее глаза расширились.
Она находилась в другой, но тоже очень красиво и даже несколько экзотически оформленной спальне, но дело было не только в этом. Если он назвал ее Афродитой, то она оказалась в руках незнакомца, который вполне мог быть Адонисом.
Они в молчании уставились друг на друга.
У него были каштановые волосы, широкий лоб и решительный подбородок. Дымчато-серые глаза под темными ресницами смотрели насмешливо и в то же время с интересом. Он был обнажен, по крайней мере до пояса, и являл собой воплощение мужского совершенства.
Кожа его широких плеч выглядела гладкой и золотистой. Мускулистая грудь покрыта темными волосами. Шея крепкая, а руки, которые он теперь убрал от нее, были большими и сильными.
Чес заметила, что и он тоже несколько смущен и сбит с толку.
Он разглядывал ее темные блестящие волосы, овал лица, полные розовые губы и бархатистую синеву глаз. На Чес была малиновая ночная сорочка на бретельках с довольно глубоким вырезом, который открывал ложбинку между грудями. Льнущая к телу шелковая ткань подчеркивала узкую талию и красивый изгиб бедер.
На какое-то безумное мгновение Чес почувствовала, что она самой судьбой предназначена для этой постели и для этого мужчины…
Она изумленно приоткрыла губы, когда неожиданная дрожь предвкушения пробежала по ее телу. Он заметил и дрожь, и изумление, и тень улыбки коснулась его рта, когда он еще раз оглядел ее фигуру.
Чес проследила за его взглядом и со вскриком ужаса натянула простыню до самого горла.
Он улыбнулся на этот раз довольно лениво и мягко произнес:
— Запираешь двери денника после того, как лошадь убежала, Афродита? Да ты прямо-таки настоящий клубок противоречий.
Чес резко села, по-прежнему прижимая к себе простыню, с безумной мыслью завернуться в нее и торопливо ретироваться, но он обхватил ее запястье.
— Что вы делаете? — Ее глаза расширились.
— Подстраховываюсь, — протянул он. — На случай, если ты решишь выбежать из комнаты с криком, что тебя насилуют.
— Я не собиралась делать ничего подобного! Он пожал плечами.
— А, значит, соблазнение. Так ли это, я решу через минуту. Значит, — сказал он, — ты заблудилась?
Чес почувствовала, как по ней пробежала дрожь страха — во что она влипла? Она стиснула зубы.
— Да. Свет погас. Я… я пошла в ванную и заблудилась.
— В самом деле?
В этой фразе было столько сардонического неверия, что Чес густо покраснела, но все же продолжила:
— Если вы не верите мне, то как объясните, что ваша лампа зажглась сама по себе?
Том задумался.
— Я решил почитать и, должно быть, уснул с включенной лампой, а у нас, действительно, бывают перебои с электричеством. Это бы объяснило… кое-что. — Он внезапно сел, не отпуская ее запястья. — Кто вы? — спросил он сурово.
— Я… я здесь, чтобы организовать свадьбу, — пробормотала она, — но уже начинаю подозревать, что попала в сумасшедший дом.
Его брови поползли вверх.
— Чес Бартлетт в юбке? — недоверчиво спросил он, и его взгляд снова остановился на ее груди. — Ну нет. Возможно, вы его помощница? Посланная, чтобы скрепить сделку старым, как мир, способом?
Она уставилась на него, разинув рот.
— Не изображайте святую невинность, — мягко посоветовал мужчина. — Такое бывает. Работа вашего агентства включает также и постельные услуги?
Чес резко втянула воздух и свободной рукой с силой залепила ему пощечину. Он даже не вздрогнул, но рывком притянул ее к себе.
— Если тебе нравится, чтобы все было грубо, что ж, в эту игру могут играть и двое, — процедил он чуть слышно.
Его руки держали ее, словно железные обручи. Презрительное выражение его глаз пугало, но еще более пугающим было осознание того, что он собирается поцеловать ее…
— Нет, нет — не надо!
— Не целовать тебя? Почему нет? Может, у тебя и алчная душонка, но твое тело — это совсем другое. — Он чуть ослабил хватку и взглянул вниз. — Совсем другое дело.
Чес начала извиваться, словно угорь, и вырвалась, но только ненадолго. Она уже готова была соскользнуть с кровати, когда он снова поймал ее за запястье.
— Ну нет, дорогуша, — протянул он. — Мы еще не закончили то, что начали.
— П-послушайте, — проговорила она, заикаясь. — Я и есть Чес Бартлетт. Сокращенно от Черити. В свадебном агентстве только я одна. Вы все не так поняли. И я на самом деле заблудилась! Более того, если вы еще раз меня хоть пальцем тронете, я закричу, что меня насилуют и убивают!
Последовало неловкое молчание, пока мужчина разглядывал ее. Наконец он потер костяшками пальцев челюсть и подтянул к себе простыню.
— Так, значит, вы женщина? — Он нахмурился. — Почему Берди думала, что вы мужчина?
