— Ты что здесь делаешь? Почему не пошел на мою свадьбу? — возмущенно выпалила София.
Рикки бросил на нее недовольный взгляд и проворчал:
— Нет уж, спасибо, дорогуша, хватит с меня двух раз. Больше я там не появлюсь, разве что ты соберешься замуж за Антонио Бандераса. В таком случае я оглушу тебя ударом по голове, когда ты будешь идти по проходу, и сам займу место невесты.
Рикки пошел с ней рядом, бесстыдно высматривая нового стажера.
София засмеялась:
— Ты неисправим!
Она повертелась перед ним, демонстрируя со всех сторон новую прическу.
— Ну как, нравится?
— О да, очень, — сладострастно прошептал Рикки, не сводя горящего взгляда с нового стажера, мускулистого красавца, чем-то похожего на боксера Оскара де ла Хойя.
София шлепнула Рикки по руке.
— Он женат.
— Разве это препятствие? Дай мне два мартини и повязку для глаз, и завтра утром он уже будет оформлять подписку на «Адвокат».[2]
София нашла на стойке свою хронометражную карту, сунула ее в прорезь больших промышленных часов и поморщилась, когда они издали громкий щелчок. В такие моменты она всякий раз чувствовала себя фабричным рабочим.
— Вообще-то я имела в виду свою прическу.
Рикки отошел на пару шагов и окинул ее оценивающим взглядом.
— Как Сабрина после Парижа. Совершенство.
София усмехнулась:
— В чьем исполнении: Одри Хепберн или Джулии Ормонд?
— Ой, не надо! — Рикки небрежно отмахнулся. — Я до сих пор иногда просыпаюсь по ночам и рыдаю из-за этого ремейка. Не напоминай мне об этом кошмаре.
София посмотрела на него с мольбой:
— Рикки, нам нужно где-нибудь пожить несколько дней.
— Кому «вам» — тебе и Мистеру Пиклзу? — уточнил Рикки. — Это уже кошмар совсем другого рода.
— Ну пожалуйста, ты его даже не заметишь.
— Разумеется, пока он снова не надует в мою гардеробную.
— Он тогда был расстроен.
— Я тоже. Мои итальянские ботинки ручной работы до сих пор воняют, как афишная тумба. — Рикки вздохнул. — Ладно, Бог с тобой. Кушетка уже застелена, и я взял напрокат кассету «Римские каникулы».
София порывисто обняла его.
— Ах, Рикки, ты так хорошо меня знаешь! На этот раз Мистер Пиклз будет вести себя хорошо, обещаю.
Рикки скептически изогнул бровь.
— Не давай обещаний, которые этот маленький поганец не может выполнить.
— Рикки! — обиженно воскликнула София.
Она вошла в зал, но не решилась сразу предстать перед покупателями. Рикки в притворном ужасе прикрыл рот рукой.
— Неужели я правда это сказал?
— Мистер Пиклз тебя обожает.
— Маленькая поправочка. Он обожает тебя, а всех остальных просто кое-как терпит. — Рикки вздохнул. — Шучу. Конечно, я рад вам обоим.
София просияла:
— Мне нужно пожить у тебя только до четверга, когда на вилле состоится семейный обед. К тому времени папа остынет, и я смогу вернуться домой.
— До следующей свадьбы, — сухо заметил Рикки. София покачала головой:
— Следующая свадьба будет на моих условиях.
— Ты всерьез думаешь, что твой отец готов отказаться от планов на Винсента Скалью?
София сделала шаг назад и сердито посмотрела на Рикки.
— Почему бы этим двоим не оставить меня в покое и не жениться друг на друге?
— Не очень удачная мысль, — возразил Рикки. — Пусть уж лучше Джозеф и Винсент останутся в лагере гетеросексуалов.
София только застонала, борясь с желанием закурить. Она решила ограничивать себя шестью сигаретами в день, а выкурила уже четыре, поэтому нужно было воздержаться.
— Во сколько ты пришел?
Рикки пожал плечами.
— К открытию. Торговля идет так себе.
Девушка поморщилась. На «так себе» далеко не уедешь и тем более не попадешь в Кармел, штат Калифорния. «Аспен косметикс» продвигал на рынок новый аромат, «Онести», и организовал для своих дилеров внутренний конкурс: достигший по итогам месяца наибольшего объема продаж будет награжден трехдневной поездкой в этот райский уголок на западном побережье. София, которая считалась в компании одним из самых успешных дилеров, определенно имела шанс выиграть. Но до подведения итогов оставалось меньше недели.
Она сама не заметила, как у нее в зубах оказалась сигарета номер пять. «Ну и ладно, — подумала девушка, затягиваясь. — В конце концов, сегодня день моей свадьбы». Она посмотрела на часы: половина второго. Звонить Дебби и узнавать, сильно ли папа разозлился на этот раз, еще рано. По прикидкам Софии, его злость можно было оценить баллов на восемь по десятибалльной шкале — серьезно, но жить можно.
Неожиданно она философски заметила:
— Рикки, меня не удовлетворяет моя жизнь.
— Ну что ж, — ответил он столь же философски, — не всем же быть Маргарет Тэтчер.
— Я серьезно. Я только тем и занимаюсь, что продаю духи и помаду да отбиваюсь от папиных попыток выдать меня замуж, этого мало. Мне это надоело.
— А как поживает твоя идея открыть собственную косметическую фирму?
София выпустила облачко дыма и посмотрела, как он поднимается к потолку.
— Никак.
В дверь салона коротко и решительно постучали, София и Рикки обернулись. На них строго взирал Говард Берренджер:
— С какой стати вы оба пришли на работу, но не выходите в зал?
В династии королей розничной торговли Говарду отводилась роль «злого полицейского» и счетной машины, которая вычисляет объем продаж на квадратный фут торговой площади с большей точностью, чем букмекеры Джозефа Кардинеллы — разницу в очках.
София затушила сигарету и грациозно встала.
— Мистер Берренджер, мы разрабатывали стратегию участия в конкурсе «Аспен косметикс». Если один из нас выиграет, это будет очень хорошая реклама для всего магазина.
Мрачные складки на лице Говарда разгладились.
— Вы подстриглись, — заметил он. Девушка провела рукой вдоль шеи, пытаясь по привычке запустить пальцы в длинные волосы, и улыбнулась.
— Мне захотелось сменить имидж.
— Вам идет новая стрижка. — Говард хлопнул в ладоши. — А теперь — шагом марш в зал и выходите на быструю дорожку к рекордам продаж.
Молодые люди переглянулись.
— Где мы? — спросил Говард с энтузиазмом диктора рекламного ролика.
