Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
– Здравствуйте, мистер Кин, – сказал мистер Саттерсвейт. – Почему-то я так и знал, что сегодня увижусь с вами.
Мистер Кин улыбнулся.
– Вы всегда все знаете, – сказал он.
– Как же давно мы не виделись, – сказал мистер Саттерсвейт.
– Разве время имеет значение? – сказал мистер Кин.
– Возможно, и нет. Возможно, вы правы. Но, возможно, и нет.
– Позвольте вам что-нибудь взять.
– Неужели здесь можно есть? – с сомнением спросил мистер Саттерсвейт. – А ведь, кажется, вы зашли сюда именно для этого.
– Никто не знает наверняка, для чего кто-то что-то делает, не так ли? – сказал мистер Кин.
– Я очень вам рад, – сказал мистер Саттерсвейт. – Я, знаете ли, успел вас почти забыть. То есть забыть, как вы говорите и что рассказываете. И как вам удается заставить меня думать и действовать.
– Я… заставляю вас действовать? Нет, вы к себе несправедливы. Вы всегда сами прекрасно знали, что делать и почему, и прекрасно знали, зачем.
– Но без вас я ничего этого не знаю.
– О нет, – сказал мистер Кин. – Я тут совершенно ни при чем. Я всего лишь – и я говорил это не раз, – я всего лишь случайный прохожий. Не более того.
– И сегодня вы случайно оказались в этой деревушке.
– А вы разве нет? Наверняка вы собирались куда-то совсем в другое место. Или я ошибаюсь?
– Я собрался в гости к старому другу. Другу, с которым не виделся много лет. Он постарел. Стал чуть ли не инвалидом. У него был удар. Сейчас он вроде бы оправился, но ведь никогда не знаешь…
– Он живет один?
– Нет, теперь нет, и я очень рад. Семья его вернулась из-за границы, то есть то, что осталось от семьи. Вот уже несколько месяцев они живут все вместе. Я рад, что наконец можно приехать и увидеть их всех. Тех, кого я, так сказать, уже видел, и тех, кого еще нет.
– Вы имеете в виду детей?
– Детей и внуков. – Мистер Саттерсвейт вздохнул. На мгновение ему стало грустно оттого, что у него самого ни детей, ни внуков, ни правнуков. Жалел он об этом далеко не всегда.
– Здесь прекрасно варят кофе по-турецки, – сказал мистер Кин. – Очень хороший кофе. Остальное, как вы и сами изволили догадаться, малосъедобно. Тем не менее глоток кофе никогда не помешает, не так ли? Давайте-ка выпьем по чашечке, ибо, насколько я понимаю, вы вот-вот продолжите свой поход по местам воспоминаний или там чего-то еще.
На пороге появилась черная собачонка. Она подошла и села возле стола, глядя на мистера Кина.
– Это ваша собака? – сказал мистер Саттерсвейт.
– Да. Разрешите представить, Гермес. – И он потрепал собачонку по голове и сказал: – Кофе. Пойди попроси Али.
Гермес поднялся и скрылся в открытой двери, которая вела в заднюю половину. Донесся резкий, отрывистый лай. Вскоре пес снова появился, и следом за ним шел молодой человек, очень смуглый, в ярко-зеленом пуловере.
– Кофе, Али, – сказал мистер Кин. – Два кофе.
– Кофе по-турецки. Так ведь, а, сэр? – Али улыбнулся и исчез.
Пес снова сел возле стола.
– Расскажите же, – сказал мистер Саттерсвейт, – расскажите, где вы были, что делали и почему не показывались так долго.
– Я ведь уже сказал, для меня время мало что значит. Я прекрасно помню – и, надеюсь, вы тоже, – по какому случаю мы виделись в последний раз.
– Очень был трагический случай, – сказал мистер Саттерсвейт, – не люблю о нем вспоминать.
– Вы называете трагедией смерть? Но смерть не всегда трагедия. Мы как-то об этом уже говорили с вами.
– Да, – согласился мистер Саттерсвейт, – возможно, та смерть – та, о которой мы тогда говорили, – и не была трагедией. Тем не менее…
– Тем не менее самое важное в жизни – это сама жизнь. Разумеется, вы правы, – сказал мистер Кин. – Разумеется. Сама жизнь. Хочется, чтобы человек, молодой, счастливый или который мог бы стать счастливым, жил. Конечно, всем нам этого хочется. И потому, если потребуется, мы обязаны спасти жизнь.
– А не могли бы вы потребовать что-нибудь такое от меня?
– Я? Разве я могу что-то от вас требовать? – Длинное печальное лицо мистера Харли Кина озарилось светлой улыбкой. – Никогда не стал бы от вас ничего требовать, мистер Саттерсвейт. Никогда. Вы и сами все знаете, все видите, знаете, что нужно сделать, и делаете. Я тут совершенно ни при чем.
– О нет, при чем, – сказал мистер Саттерсвейт. – И вы меня не переубедите. Но все-таки расскажите, где вы были все эти годы, которые, по-вашему, имеют так мало значения, что их и временем не назовешь.
– Везде понемножку. В разных странах, на разных широтах, в разных историях. Но почти везде, как всегда, я был случайный прохожий. Так что, по-моему, было бы куда правильнее, если бы рассказывать стали вы, и не о том, что сделали, а о том, что собирались. Вернее, куда собирались, с кем хотите увидеться? Какие они, ваши друзья?
– Разумеется, расскажу. С удовольствием. Я и сам хотел. Вы, кажется, знакомы. Знаете, всегда, если много лет не встречал человека, если потерял его из виду, а потом хочешь восстановить старую дружбу, то нервничаешь перед первой встречей.
– Вы правы, – сказал мистер Кин.
В маленьких чашках с восточным узором Али принес кофе по-турецки. С улыбкой он поставил их перед гостями и удалился. Мистер Саттерсвейт сделал небольшой глоток и остался доволен.
– «Сладкий, как любовь, черный, как ночь, и горячий, как адский огонь». Кажется, это сказал какой-то арабский поэт, не так ли?
Харли Кин улыбнулся и кивнул.
– Да, – сказал мистер Саттерсвейт, – я расскажу, куда еду, что собираюсь сделать, хотя все, что я делаю, в высшей степени малозначительно. Я хочу увидеть старого друга и познакомиться с новыми – новая молодая ветвь старой семьи. Как я уже говорил, Том Аддисон мой старый друг. Мы были большие приятели в молодости, но, как это часто случается, жизнь потом нас развела. Том поступил на службу в дипломатический корпус, уехал за границу и довольно высоко поднялся по служебной лестнице. Иногда мы виделись, когда я ездил к нему, иногда мы виделись здесь, когда он приезжал в Англию. Первое назначение у него было в Испанию. Там он женился – на очень красивой, смуглой девушке по имени Пилар. Он очень ее любил.
– У них были дети?
– Две дочери. Одна была светленькая, как отец, ее назвали Лили, а вторая вышла вся в мать, ее назвали Марией. Я был крестный Лили. Разумеется, виделись мы нечасто. Всего раза два-три в год, когда я либо устраивал для Лили обед, либо ездил к ней в школу. Она была очень милая и славная девочка. Очень любила отца, а он ее. Но жизнь шла не всегда гладко, времена были непростые. Вы и сами это знаете не хуже меня. В годы войны трудно было ездить в гости через границы. Лили вышла замуж за военного летчика. Он был летчик-истребитель. Только позавчера я вспомнил, как его зовут. Симон Жийа. Командир эскадрильи Жийа.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
