Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Она всегда так делает.
Первое время я жил у нее. Где-то с неделю. Это была очень грустная неделя и, вероятно, самая одинокая в моей жизни. Мне кажется, невозможно чувствовать себя более одиноким, даже если ты совсем один, а не с дедом и бабушкой.
Мой дедушка просто помешан на садоводстве, это все знают. Только сада у него нет. Если подумать, это немного смешно. Но не слишком, потому что он арендует небольшой участок земли недалеко от их квартиры, где выращивает овощи и какие-то травы, типа розмарина и прочих, названия которых я все время забываю.
И всю ту неделю мы провели в саду. Иногда я помогал деду с прополкой, а иногда просто сидел на краю участка и играл на своем «Геймбое» в «Данки Конг», правда, звук приходилось выключать. Но в основном я просто бродил по окрестностям и переворачивал камни в поисках насекомых. Больше всего я любил муравьев. В своем саду мы с Саймоном постоянно искали муравейники. Они ему ужасно нравились, и он упрашивал маму разрешить ему устроить в своей комнате муравьиную ферму. Обычно он добивался своего. Но на этот раз у него ничего не вышло.
Дедушка помогал мне поднимать большие плитки, чтобы я мог посмотреть на муравейник. Муравьи сразу же начинали бегать, как сумасшедшие. Они явно передавали друг другу секретные сообщения и в спешке перетаскивали в безопасные подземные туннели желтые и белые яйца.
Через пару минут на поверхности уже не оставалось никого, за исключением, может быть, мокрицы, неловко ползущей по пустому месту и гадающей, что тут случилось. Иногда я тыкал в одно из маленьких отверстий прутиком, и в ту же секунду не меньше дюжины муравьев-солдат выскакивало, чтобы отразить нападение и, если понадобится, отдать свои жизни ради спасения колонии. Я их не трогал. Мне просто хотелось посмотреть.
Когда дедушка заканчивал прополку или посадку, или сбор урожая, мы аккуратно опускали плитку на место и собирались домой ужинать. Я не помню, чтобы мы о чем-то разговаривали. Конечно, мы должны были о чем-то говорить, но эти разговоры значили так мало, что они полностью выветрились у меня из памяти, исчезли, как муравьи в подземном туннеле.
Бабушка Ну очень вкусно готовит. Она из тех, кто начнет вас кормить с той минуты, как вы переступите порог ее дома, и не остановится, пока вы не уедете. Бабушка еще соорудит вам с собой в дорогу бутерброд с ветчиной.
Вообще, это здорово. В людях, которым не жалко еды, есть чуткость и доброта. Но все дело в том, что в ту неделю, когда я у них жил, у меня совсем не было аппетита. Меня все время подташнивало, а пару раз даже вырвало. Бабушке Ну приходилось очень трудно, потому что, если она не могла уладить дело тарелкой супа, жареной курицей или куском кекса с марципаном, она чувствовала себя беспомощной. Однажды я видел, как она стояла на кухне, ссутулившись над нетронутыми тарелками, и тихо всхлипывала.
Хуже всего было вечером, когда наступало время ложиться спать. Меня поселили в свободной комнате, где было холодно и слишком светло по ночам: сквозь тонкие занавески туда проникал свет уличного фонаря. Я мог часами лежать без сна, таращась в полумрак, стараясь разобраться в том, что произошло. Мне очень хотелось снова оказаться дома, и я не знал, случится ли это когда-нибудь.
Но теперь я вижу тут и смешную сторону. Нет, не так чтобы живот надорвать от смеха, но забавно. И это поможет мне сказать то, что я собираюсь сказать. Я подумал: если бы бабушка Ну читала мою историю, она бы, наверное, пролистнула эти страницы, чтобы сразу добраться до объяснения того, что случилось с Саймоном.
Она так делает по той же причине, по которой сначала читает последнюю страницу: ей хочется убедиться, что будет не слишком грустно. И ей не нравится, когда нагнетают напряжение.
Поэтому я хочу сказать, что я вовсе не тяну время. Честно. Вы меня еще не знаете, но можете поверить, вовсе я не собираюсь нагнетать напряжение — это не в моем характере.
И если я пока не сказал, как все произошло, то лишь потому, что мне кажется: эта история произведет на вас большее впечатление, если разворачивать ее так, как она разворачивалась сама, со всеми складками. Но когда я лежал в постели, глядя в полумрак и пытаясь осознать происшедшее, мне хотелось лишь одного — вернуться домой, а все, что случилось, словно стерлось из памяти.
Когда я наконец вернулся домой, мы остались втроем: папа, мама и я. В первый вечер мы, как всегда, все вместе уселись на большой зеленый диван. Саймон обычно предпочитал сидеть на ковре прямо перед телевизором, скрестив ноги по-турецки.
Это было что-то вроде нашего семейного портрета. Никогда бы не подумал, что мне будет не хватать подобных вещей. Ты просто не замечаешь, как тысячу раз сидишь между мамой и папой на большом зеленом диване, а твой старший брат загораживает телевизор.
Зато ты сразу замечаешь, когда что-то меняется. Замечаешь места, где его нет, и слова, которые он не говорит.
Я все время их слышу.
Мама включила телевизор — начались «Истэндерс». Для нас это ритуал. Мы даже записывали очередную серию на видео, если не могли посмотреть ее вовремя. Самое смешное, что Саймон был неравнодушен к Бьянке. Мы дразнили его, говоря, что Рики задаст ему трепку. Он громко хохотал и катался по ковру. У него был заразительный смех. Когда он смеялся, всем делалось немного веселее.
Не знаю, смотрите ли вы «Истэндерс». А даже если смотрите, помните ли вы серию, которую показывали сто лет назад. Но я не забуду ее никогда. Сидя на диване, я наблюдал, как открылся обман насчет того, что Бьянка спит с бойфрендом своей матери, и все пришло к развязке. Это та серия, в которой Бьянка уезжает из Уолфорда.
Мы потом долго молчали. Просто сидели и не двигались. Начались другие программы и закончились уже поздно ночью. Это был наш новый семейный портрет: мы втроем сидим на диване и смотрим на то место, где раньше был Саймон.
ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕСТАНЬ ЧИТАТЬЧЕРЕЗ МОЕ ПЛЕЧО
Она все время читает через мое плечо. Тут и без того трудно сосредоточиться, а она еще читает через плечо.
Пришлось написать большими буквами, чтобы до нее дошло. Сработало, но теперь мне самому неловко. Там была одна студентка-практикантка, будущий социальный работник, которая заглядывала мне через плечо. Молоденькая, с мятным дыханием и большими золотыми сережками. Очень симпатичная.
А теперь она с довольным и самоуверенным видом умчалась по коридору. Я понимаю, что смутил ее. Люди не станут ни с того ни с сего сбегать с довольным видом, если не испытывают смущения. Если все в порядке, то можно просто уйти.
Хорошо, что я могу пользоваться компьютером. Со мной занимался врач-трудотерапевт. Его зовут Стив, и полагаю, в этой истории он больше не появится. Но он был доволен, что я не пытался съесть клавиатуру и не выкинул еще чего-нибудь такого, чего они обычно боятся. Поэтому он разрешил мне пользоваться компьютером. Только он не дал мне пароль, и я должен каждый раз у него спрашивать. И мне положены лишь сорок минут. Здесь все так: сорок минут на то и десять минут на это. Жаль, что я обидел практикантку. Честно. Я очень этого не люблю.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
