Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
– Впечатлительный очень, – поцокал языком Вернер. – Визит Шевелева и замотанных парней из ФСБ произвел на тебя неизгладимое впечатление. С этим нужно бороться, командир, – решительно и крепким градусом. Не придет к тебе «Черная кошка», не переживай. Если сам, конечно, не напросишься.
– А вот со мной тоже неприятная история приключилась, – подал голос Олежка Лохматов. – Пошел вчера в кино на «Сокровище нации». И с таким, блин, сокровищем познакомился – рядом сидела, в темноте не разглядел…
– Такая страшная? – посочувствовал Вернер, сворачивая «горло» явленной из заначки «Перцовочке» (официального разрешения от начальства пока не поступало).
– Терпимая, – пожал плечами Олежка. – Но с таким умственным развитием могла бы быть и покрасивее. Выпускница оперного отделения консерватории.
– Тоска, – пробормотала Екатерина.
– И с детства пишет стихи, – вздохнул Олежка, – которые сама же и исполняет.
– Ну, ты ее, конечно, проводил, – встрепенулся Вернер.
– Взглядом, – ухмыльнулся Максимов.
– Как порядочный джентльмен! – возмутился несостоявшийся Ромео. – Это вам не лапти со щами, коллеги. До самого подъезда. Теперь у меня врожденная гинекофобия – боязнь женщин, гомицидофобия – страх совершить убийство, гаптофобия – боязнь прикосновения окружающих. А также мелофобия, метрофобия…
– Постой, – не понял Максимов, – она, что, в метро к тебе приставала?
– Какой вы дремучий, Константин Андреевич, – расстроился Олежка. – Метрофобия – это страх поэзии. Вы бы слышали, какие вирши она мне на мосту загибала…
– Представляю, как, доведя девочку до подъезда, ты врубил пятую… – залилась смехом Екатерина.
Под общий хохот Вернер открыл «Перцовку», и вскоре все дружно позабыли про дурное воспитание, про снежные хлопья за окном, про неизбежные крупные неприятности. Бодренько «усидели» бутылку, за ней – вторую, в которую чудесным образом трансформировалась пустая. Посудачили, потравили анекдоты, то есть наполнили пьянку глубоким смыслом. В семь с копейками Вернер заявил, что не прочь продолжить огорчать печень, но данная компания его утомила (а утром опять на эти же физиономии любоваться) и пойдет он искать другую. За Вернером разбрелись остальные. В восемь тридцать Максимов добрался до дому, загнал Маринку в детскую и погрузился в неопределенное ожидание. Дурные предчувствия отступали по всем фронтам. Телефон помалкивал. На лестничной клетке не наблюдалось потусторонней активности. В одиннадцать двадцать, плотно притворив дверь, он прослушал местные криминальные новости и, не отметив ничего значительного, завалился спать.
Ночь прошла на удивление спокойно. Все плохое и неясное кануло в пучину мутного сознания.
Утро огорошило, и не только Максимова – весь город! В мэрии еще не поняли, что началась зима. Ни одной снегоуборочной машины на улицах! А город между тем буквально утонул в снежном убранстве. Машины буксовали в сугробах, общественный транспорт прочно встал, пешеходы матерились, протаптывая тропинки в тротуарах, на которых еще вчера не было ни снежинки.
Но самое интересное, что на работу никто не опоздал. Олежка Лохматов столовой ложкой поглощал сгущенку (он где-то вычитал, что в одной маленькой баночке утрамбованы литр молока, двести граммов сахара и уйма полезных микробов). Екатерина не могла налюбоваться видом из окна. В особенное умиление ее приводила борьба пешеходов с сугробами. «Лошадью ходи, лошадью», – бормотала она непонятно кому, сплющив симпатичный носик о стекло. В девять часов и тридцать секунд, напевая под нос, что и утром все не так, нет того веселья, завалился Вернер, окруженный загадочным романтическим флером и вчерашним перегаром. Побродив в приемной вокруг Любаши, отыскал кабинет, плюхнулся за стол и со словами, что минералка по утрам не роскошь, а средство передвижения, извлек из сумки ополовиненную бутылку «Карачинской» и играючи с ней расправился. Судя по довольной физиономии, прошедшей ночью он перепробовал все грехи (возможно, кроме убийства).
– Новый испепеляющий роман? – завистливо покосилась на него Екатерина.
– Да, – горделиво кивнул Вернер, – практически «Ирония судьбы». Только в баню не ходили.
– Ужас! – покачала головой Екатерина. – Я воспитывалась в обстановке жуткого пуританства, мне такое не осилить. Кстати, Шурик, знаю новое средство от похмелья – «Красный глаз» называется. Пиво пополам с томатным соком…
Вернер сдавленно закашлялся, схватился за горло и убежал в приемную – обсуждать с Любашей современные модные тенденции. Екатерина удовлетворенно тряхнула головкой – одного «сделала».
– Кстати, коллеги, – облизал столовую ложку Лохматов, – вы никогда не задумывались над тем, что мы видим? Я имею в виду вопиющую разницу между тем, что происходит на самом деле, и тем, как мы это воспринимаем. А ведь самое заурядное событие может в реальности оказаться совсем не таким, каким мы его видим. Вот взять, например, тюленя и русалку. Определенные сходства у этих «товарищей», безусловно, имеются… – Олежка замолчал и задумчиво уставился на донышко вылизанной банки.
– А зачем ты это сказал? – сглотнув, поинтересовалась Екатерина. Максимов поймал ее настороженный взгляд.
– Мозги от сгущенки слиплись, – авторитетно пояснил из приемной Вернер.
– Безделье, пропади оно пропадом, – сокрушенно вздохнул Максимов. – Представляю, до чего мы договоримся через неделю, если не появится работа.
– Нет, серьезно, – скинул с себя оцепенение Олежка. – Посмотрите, например, на эту банку. Полагаете, в ней была сгущенка? Я тоже так думал – ведь вкусная же, зараза! А прочитайте внимательно, что написано меленьким шрифтом. «Продукт сливочно-растительный, сгущенный с сахаром»! Добавки, загустители, растительные масла, «продукт сладкого вкуса, однородный по всей массе, белого с кремовым оттенком цвета. Предназначен для непосредственного употребления в пищу…». Отличная новость, коллеги: корова – это растение! А теперь взгляните, например… – Олежка закрутился на стуле, – ну, хотя бы на нашего начальника.
– Попрошу не трогать липкими руками… – забурчал Максимов.
– Да нет, без шуток. Мы не будем вас обижать, Константин Андреевич. Но что вижу я, когда гляжу на вас, и что видит тот же Вернер – это вещи разного порядка. Каждый воспринимает вас по-своему!
– А страшно представить, что думает Екатерина Сергеевна, – высунулся из приемной Вернер.
– А чего я о нем думаю? – покраснела Екатерина. – Ничего не думаю, отдумала уже. Максимов как Максимов.
– Не совсем, Екатерина Сергеевна, не спорьте, – возразил Олежка. – Восприятие совершенно иное, согласитесь. Вам бросается в глаза одно, нам – решительно другое. Вас, допустим, коробит, что он сегодня не побрился, а нам это глубоко фиолетово…
– А нам вообще бы его не видеть, – проворчал Вернер.
– А про меня забыли! – воскликнула из-под Вернера Любочка. – Для одних из вас я – объект постоянных насмешек, для других – дверной глазок, для третьих – тупая секретарша! А ведь у меня такая тонкая душевная организация…
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
