— Я схожу, посмотрю? — спросил Антон. — Заодно и проверю твои слова.
— Вы, люди, такие любопытные.
— Когда как, — пробормотал Дядюшка-йеху.
Он взглянул на стоявшую у самого берега, сложенную из огромных каменных глыб башню, с которой, наверное, было бы удобно наблюдать за подходами к острову, а при надобности расстреливать спасающихся вплавь с тонущих кораблей врагов, потом снова повернул нос в ту сторону, откуда доносился запах.
— Ну? — спросил Антон.
— Время еще есть, — вынес решение Дядюшка-йеху. — И значит, можно пойти, полюбопытствовать…
— Однако я бы посоветовал тебе быть как можно осторожнее. Кто знает, какие сюрпризы здесь могли остаться от желтых? Вот в чем в чем, но по части сюрпризов они были непревзойденными мастерами.
— Решено. Одного я тебя не отпущу. Мы пойдем вместе. Выясним все и вернемся к башне. Время действительно еще есть. Я думаю, его хватит на все. В том числе и на некоторое любопытство. Запомни, воспитанник, если есть возможность…
— …узнать как можно больше о занимаемой тобой позиции, эта возможность должна быть использована. Всегда пригодится.
— Правильно выучил. Пошли, пошли.
Они двинулись в глубь острова, и стоило им отойти шагов на двадцать, как трава под ногами у них, вместо того чтобы приминаться, стала с тихим хрустом ломаться. Словно она была сделана из гипса. Они удвоили осторожность и пошли гораздо медленнее, то и дело оглядываясь.
Необычная трава. А может, и обычная, но на нее что-то подействовало? Что именно? Вот загадка, которую тоже было бы неплохо решить. Но не сейчас. Сначала одна забота, потом — другая.
Прежде надо обнаружить источник сладостного запаха.
2
У космолетуна болело осязательное ответвление, одно из многих и многих, находящихся на внешнем кольце.
Топая по коридору в зал червяков-вспомогателей, Хур-синеусый думал о том, что, отправляя ремонтников, надо будет не забыть приказать им обязательно проверить больное ответвление на красную кислоту. А также и все соседние. Если содержание кислоты увеличено, то это верный признак грядущей эпидемии багрянки, той самой, от которой раньше, когда о космолетунах знали меньше, они вымирали целыми отрядами.
Багрянка. Болезнь глубокого космоса, болезнь летунов, надолго оторванных от своих собратьев. Учитывая, что они отправились в путь совсем недавно, ее появление маловероятно. Но все-таки проявить осторожность, пусть и излишнюю, не помешает. Ничего в этом нет страшного.
Особенно если учесть, какой именно груз находится в животе этого космолетуна.
Редкий, необычный и очень ценный груз.
Если учесть…
Хур издал тихий, шипящий, преисполненный довольства звук.
Если учесть, что о сущности этой величайшей ценности на борту летуна знают всего лишь несколько мыслящих, то он, являясь одним из них, получает некоторую возможность…
Синеусый остановился и тряхнул головой.
Ну нет, подобные соблазны его не прельщают. Он не зеленый юнец, он не раз доказал, что достоин самого высокого доверия и весьма дорожит заработанным с таким трудом авторитетом. Потерять все, поддавшись минутному соблазну? Совершить величайшую глупость в своей жизни? Навеки опозорить свой род? Вот этого он ни за какие сокровища мира не сделает.
А за целую империю? За возможность подняться так высоко, что выше его не будет уже никого?
Где разница между минутным соблазном и точно выбранным моментом, когда, лишь протянув хваталку, можно сорвать самый большой выигрыш в жизни? Является ли глупостью использовать такой момент? Может, наоборот, величайшей глупостью будет его упустить? И опозорит ли он свой род, взобравшись на такую вершину? Пусть это будет длиться только мгновение, но все равно, многие и многие тысячи больших отрезков времени, из поколения в поколение в его роду будет передаваться сказание о Хуре, сумевшем стать властителем. Если он им будет всего лишь мгновение. Но ведь на самом-то деле, если у него хватит сил взобраться так высоко, то кто сумеет помешать ему удержаться вечность, кто рискнет бросить ему вызов?
Да никто. Конечно — никто. И стоит только решиться на действительно серьезный поступок…
Хур-синеусый тряхнул массивной головой и снова двинулся в сторону зала червяков-вспомогателей.
Нет, он останется тверд, он не поддастся. Как раньше не поддался и другим искушениям. Хотя этот случай значительно отличается от всех прочих. Такой случай выпадает лишь раз в жизни, и не каждому, далеко не каждому. Точнее — всего лишь нескольким из рода создателей симбиотов высшего разряда, причастным к его самой великой тайне. Они, эти несколько избранных, знают, что именно в их роду, раз в поколение, создается симбиот, способный кого угодно привести к власти, помочь сокрушить все возникающие на пути к ней преграды, сделать великим властелином империи.
Эта безграничная власть, гипотетически, может достаться любому мыслящему громадной звездной империи, как выигрыш в огромной лотерее. Но только несколько мыслящих имеют возможность, не полагаясь на слепой случай, при желании забрать власть себе. Например, причастные к созданию симбиота.
Это будет жульничество? Несомненно, оно. Но кто осмелится судить победителя, когда Возвышенный Тхоль выкрикнет его имя, когда назовет его императором? Так, может…
Ну нет, ничего не «может». Ни-че-го. И точка.
Хуру-синеусому стоило немалых усилий сказать себе это. Еще труднее было выкинуть из головы мысли о симбиоте. Просто не думать о нем, переключить сознание на другую тему. Вот, к примеру, багрянка…
Ах да, багрянка…
Если ее запустить, то скоро у космолетуна начнут отмирать осязательные ответвления. Их много, и этот процесс будет долгим, но все равно рано или поздно корабль начнет терять ориентацию в пространстве, станет сбиваться с курса, что может закончиться настоящей катастрофой. А потом багрянка перекинется на двигательные органы, и вот тогда корабль будет обречен.
Этой проблемой необходимо заняться прямо сейчас.
Он вошел в зал червяков-вспомогателей, под его высокие, гулкие своды. Верхний набор глаз позволял ему увидеть не только норы, из которых торчали головы червей, но и потолок, а также висевшие под ним каплевидные тушки жуков-очистителей, в данный момент неподвижные и потому казавшиеся всего лишь черными точками, естественными выщербинами.
Червяки мирно спали, и их дыхание, сливающееся в тяжелый, мерный рокот, прозвучало для Хура-синеусого приятной музыкой. Он даже вздрогнул от удовольствия. Самих червяков он недолюбливал, но этот ритм, этот раскатистый звук… Он был превосходен, И может быть, стоило ненадолго задержаться, насладиться им на полную катушку… но нет.
