— А священник? Тот, что читал молитву? Как его зовут? И опять она сжала губы. А затем, видя, что он ждет от нее ответа, произнесла:
— Не знаю.
— Значит, вы не знаете никого из тех, кто был на собрании? Они все из других долин. Выходит, они случайно собрались именно здесь, так?
— Да, наверное, — проговорила она, слегка запнувшись, но затем упрямо вздернула подбородок. — Кто вы? Зачем вы здесь? Эти люди не замышляют ничего дурного. Они просто подписали обращение к парламенту. И чего вы хотите от меня? — Ее голос задрожал, в глазах мелькнул страх. — Кто вы?
Похоже, она только сейчас осознала, что она одна, в горах, с незнакомым мужчиной, подумал Алекс. Она оттолкнулась спиной от скалы и попыталась проскользнуть мимо него, но он шагнул ей наперерез, и на одно короткое мгновение, прежде чем она отпрянула, его тело соприкоснулось с ее, и он почувствовал упругость ее грудей, тепло ее бедер.
— А кто вы? — спросил он, оперевшись ладонью о камни рядом с ее головой. — Или вы тоже из другой долины и не знаете, как вас зовут?
Некоторое время она молчала, гордо вскинув голову, а потом сказала:
— Я закричу.
— Не закричите. Я не позволю, — ответил Алекс и, склонившись, поцеловал ее. И тут же понял всю неразумность своего поступка. Ее губы были теплыми и мягкими, и, видимо, с такой же остротой, как она за минуту до этого, он вдруг осознал, что они здесь совсем одни, окутанные мглой прохладной ночи и мерным стрекотом цикад. У него и в мыслях не было обижать девушку, когда он пошел за ней, — если здраво оценить обстановку, это было так неразумно. Через силу он оторвался от ее губ.
Ее глаза горели ужасом и возмущением. Но она, несомненно, обладала незаурядным мужеством. Она довольно быстро оправилась от потрясения. Вздернув подбородок, она молча смотрела ему в лицо.
— Насколько я понимаю, — заговорил Алекс, — вам ни к чему обнаруживать себя здесь. Те мужчины вряд ли обрадуются, узнав, что вы подглядывали за ними. Итак, как вас зовут?
— Пустите меня, — сказала девушка. — Если узнают, что вы сделали, вас разорвут в клочья. Но я ничего не скажу, если вы не выдадите меня.
— О-о, вы предлагаете мне сделку, — насмешливо заметил Алекс, сделав шаг назад. — Значит, говорите, они разорвут меня в клочья, и только за то, что я напугал вас, украв у вас невинный поцелуй? Но ведь вы же не знаете этих людей.
— Вы нисколько не напугали меня, — сказала она, проигнорировав последнее его замечание.
Он усмехнулся. Ей-богу, жаль, что нельзя пофлиртовать с ней сейчас. Она, кажется, очень хороша собой. Алекс с грустью подумал о том, что уже очень давно не обнимал женщину. Но сейчас неподходящее время, чтобы начинать ухаживания.
Он отступил в сторону, позволяя девушке пройти.
— На вашем месте я бы поостерегся гулять в такой час без провожатых, — сказал он. — Горы — небезопасное место для девичьих прогулок.
— Спасибо. — В ее голосе звучал сарказм. — Я запомню ваш совет.
— А я запомню эту ночь, — ответил он, — как не смогу забыть и лица тех людей, о которых спрашивал вас. Не исключено, что я когда-нибудь еще раз увижу их. В других долинах, конечно. И я очень надеюсь, что мне представится случай как следует разглядеть и ваше лицо.
— Если я покажу вам его, — парировала она. Он улыбнулся.
— Ступайте, пока никто не застал вас здесь.
Он видел, что только гордость удерживает ее от того, чтобы не сорваться с места и не пуститься наутек. Не сводя с него глаз, она накинула на голову шаль и только тогда, распрямив плечи, прошла мимо него.
— Спокойной ночи, дева Кембрана, — тихо проговорил он ей вслед.
Она не ответила. Она шла, постепенно ускоряя шаг, явно желая поскорее выбраться из ложбины, выйти на дорогу, ведущую в поселок. Она ни разу не оглянулась, но ее спина, прямая и напряженная, как натянутая струна, выдавала ее страх, — страх, что он догонит ее и опять начнет мучить своими вопросами.
Итак, ему не удалось выжать из нее ни слова. Определенно, она умеет держать язык за зубами. Можно надеяться, что и их встречу она сохранит в тайне. Алекс не знал, хорошо ли будет, если кто-нибудь узнает о том, что он стал невольным свидетелем тайного собрания рабочих. Его совсем не радовала мысль броситься в пучину местных политических страстей, тем более сразу по приезде.
Напрасно он остановил эту девушку, напрасно заговорил с ней. И уж тем более ни к чему было целовать ее. Что она может подумать о нем? Ему остается только надеяться на то, что не в ее интересах рассказывать кому бы то ни было об этом пикантном происшествии — даже когда она узнает, кто он такой, а узнает она очень скоро.
Зачем он поцеловал ее? Этот поцелуй, краткий, внезапный и безответный, пробудил в нем желания, которые он научился сдерживать. За те шесть лет, что прошли после смерти жены, у него было всего два более-менее продолжительных романа и ни одного — со дня объявления помолвки с Лоррейн, — помолвки, которая длилась год и которую они расторгли месяц назад.
Удивительно, он множество раз целовал Лоррейн, и их поцелуи были гораздо более долгими, нежели этот, но ни разу ему не приходилось испытать такого возбуждения, как сейчас, целуя незнакомую валлийку.
И уже не опасаясь, что кто-нибудь может его заметить, Алекс отрешенно побрел между холодных валунов, по пригоркам и лощинам каменистой местности. Он утешался мыслью, что до замка еще далеко и он успеет остыть, прежде чем окажется в своей одинокой постели.
Шерон Джонс едва удерживала себя, чтобы не побежать. Она судорожно стискивала концы шали, не позволяя себе оглянуться назад. Ее охватил страх. Ей казалось, что рука мужчины вот-вот снова ляжет ей на плечо, властно накроет ее рот.
Кто он такой? Откуда взялся?
Как это ни глупо, но в первое мгновение она решила, что это дьявол. Его ладонь была большой и сильной, темный плащ скрывал его фигуру, и он так решительно преградил ей путь, что лишил ее воли и способности к сопротивлению. Но стоило ей увидеть его лицо, как она поняла, что это не дьявол. Скорее ангел. Даже в темноте его волосы светились. Как и его глаза — то ли голубые, то ли серые. Нет, конечно же, голубые. И он очень правильно говорил по-английски.
Кто он? Шпион? Их сейчас полно кругом. Да и жандармов тоже. Может, он жандарм, хотя на нем и не было формы? Жандарм, посланный шпионить за ними. И он видел их всех, видел Оуэна, Эмриса, Йестина, дедушку. Правда, он не знает их имен, она их не назвала ему. Но ведь узнает, и в первую очередь про Оуэна. Господи, Оуэн вел собрание! Этот шпион должен был его прекрасно разглядеть.
Она заметила, что почти бежит, когда уже миновала долину. Не чуя под собой ног, она свернула на знакомую улицу и, никем не замеченная, юркнула в темный дом. Здесь она в безопасности. Бабушка сейчас наверху и, даже если не спит, вряд ли спустится вниз. Дедушка с Эмрисом вернутся не раньше чем через полчаса. Торопливо раздевшись на кухне, Шерон натянула ночную рубашку и скользнула за занавеску, где была ее кровать — та самая, которую ей отвели, когда она семнадцатилетней девушкой пришла в дом деда, и которая снова стала ее, когда она вернулась сюда после смерти Гуина и их сына.
