Он протянул мне брошюрку с информацией о конгрессе, на обложке которой небрежными мазками был изображен маяк Порто-Сфинкса.
Ветер стучал неплотно прикрытыми форточками. Кун удовлетворенно осмотрел отель.
— Почему ты выбрал именно это место? — полюбопытствовал я.
— Мой племянник — один из хозяев гостиницы. Он предложил мне специальную цену; в противном случае с моей сметой я не смог бы пригласить и половины участников. Отель куплен два года назад, когда обанкротилась фирма-учредитель. Сейчас мало туристов, сезон закончен. Но новые хозяева, купившие отель, скоро откроют здесь казино.
— Кто же поедет в такую даль, чтобы сыграть в рулетку?
— Все продумано. Организуются чартеры для игроков. Гостиница предоставляется бесплатно, люди платят только за питание. У игроков не будет никаких других развлечений, поэтому они будут сидеть в казино, пока не потеряют последнее сентаво. Жаль, что племянник не берет меня в компаньоны.
Я поискал глазами других приглашенных.
— А остальные? — спросил я.
— Через два часа прибывает еще одна группа. Последние — завтра.
— А Анна Деспина приедет?
— Она скоро будет здесь.
Отвечая, Кун не смотрел на меня. Он всегда был сдержанным. В молодости он мог в течение многих часов выяснять в мельчайших деталях политические воззрения собеседника, но никогда не говорил о женщинах, если только кто-нибудь не затрагивал этой темы. Человеческие чувства его тяготили; Кун женился очень молодым, но никогда не обманывал свою жену. Не знаю, была ли это любовь — мы никогда с ним об этом не говорили.
Консьерж неторопливо вносил сведения об участниках переводческого конгресса в регистрационную книгу. Нам роздали регистрационные карточки. Я написал в своей: Мигель Де Бласт, женат, возраст… Через день мне исполнится 40 лет. Я не хотел опережать события и написал: 39.
Мне выдали ключ от номера 315. Я собирался немножечко поработать. Обдумать свой завтрашний доклад. Но вместо этого сам не заметил, как заснул.
Я проснулся от голода и спустился вниз. В холле отеля появились новые лица. Кун сидел в кресле и о чем-то беседовал с мужчиной лет семидесяти. Где-то я уже видел эту седую бороду, этот берет набекрень и прежде всего эти тяжелые перстни с камнями на левой руке — в форме глаза, полумесяца, осы…
— Валнер, позвольте представить вам моего друга Мигеля Де Бласта. Уже несколько лет он переводит работы невропатологов из общества Каблица.
— Де Бласт, — сказал Валнер, как если бы мое имя произвело на него впечатление. — Вы переводили Нембору.
Я почти забыл об этой работе. Семь лет назад, после нескольких месяцев ожидания заказа на более или менее приличный перевод, мне позвонили из издательства, специализирующегося на эзотерической литературе. Я приехал к ним, в здание по соседству с рынком Абасто, поднялся пешком на четвертый этаж и получил оригинал книги «Затерянный мир алхимии» Кристофа Нембору, русского автора, который жил в Париже, но продолжал писать на своем родном языке.
— Эта книга очень мне помогла в моих исследованиях. Не столько из-за того, о чем в ней говорится, сколько из-за того, о чем в ней умалчивается. Нембору знает, что не все можно публиковать; чтобы понять его, надо уметь читать между строк, понимая намеки.
И тут я вспомнил, кто этот Валнер — не из-за лица или перстней, а из-за голоса. Это был голос того, кто владеет истиной, недоступной другим, кто владеет мелодикой убеждения. Он вел на радио программу, где рассказывал об НЛО, исполнении предсказании и о контактах Египта с Марсом. В течение многих лет именем Валнера подписывались переводы предсказаний Нострадамуса,[2]книг Аллана Кардека,[3]учебников теологии и кратких пересказов трудов, посвященных непостижимости таинств Христовых. В одно время он сделался яростным апологетом эсперанто, но потом превратился в его столь же яростного хулителя, опасаясь всемирного триумфа этого искусственного языка, тогда как он — Валнер — не стоял у его истоков.
Я попросил у Куна программу первого дня конгресса.
— Форум открою я, чтобы поприветствовать участников. Потом с первым докладом выступит Наум, за ним — Валнер, которому надо уехать на следующий день. Валнер, какая тема вашего доклада?
— Я буду говорить о языке небожителей, которому ангелы обучили Джона Ди.[4]Я пишу его биографию.
Я перевел «Затерянный мир алхимии», но перевести — это забыть. Я безуспешно вспоминал этого чародея, изобретателя шифров, телескопов, секретного оружия. С помощью черного камня, отполированного до зеркального блеска, он беседовал с ангелами. Он находил общий язык с потусторонними созданиями лучше, чем со своими современниками; толпа хотела его линчевать, обвинив в колдовстве, сожгла его библиотеку. Кто-то даже писал, что он был прототипом шекспировского Просперо.
— Я обратился с письменной просьбой в Британский музей, хотел взглянуть на черный камень, но они его берегут как зеницу ока. Если бы мне разрешили, я бы отправился и к черту на кулички, лишь бы его увидеть.
— Его не выставляют?
— Нет. Камень много раз пытались украсть, и теперь его прячут. Но сообщения об этом не появлялись в газетах.
— Почему?
— Дирекция музея хочет, чтобы о камне вообще забыли. Также с помощью публикаций, которые называются «направленными», они сделали все возможное, чтобы выставить Джона Ди шарлатаном и мистификатором. Но если бы он действительно был шарлатаном, власти музея не проявляли бы столько заботы о камне, правильно? В мире сохранился единственный чудодейственный предмет, и они никому не позволят его увидеть. Я столько раз просил разрешения, но мне всегда отказывали. В этот раз у меня больше надежд, потому что сменилось руководство музея. Только что опубликован новый каталог запрещенных книг, существование которых раньше даже и не признавалось.
Тут Валнер увидел кого-то из знакомых и быстро удалился.
— Зачем ты его пригласил? — спросил я Куна. — Он даже не переводил эти книги, которые нам тут расписывал. Он копирует — и, кстати, плохо копирует — чужие переводы.
— Нам нужен был человек, который бы сделал доклад о забытых искусственных и выдуманных языках. Разве я виноват, что серьезные люди такими вещами не занимаются?
— Ладно, Кун. Я так понимаю, это все для рекламы конгресса?
— На самом деле у меня не было выхода. На меня надавили, чтобы я включил его.
— И кто это был? Президент некоего тайного фонда, который финансирует тебя без уплаты налогов?
— Ты даже не представляешь кто.
