— Прошу вас…
Рут указывает на стулья у двери. Фил демонстративно подает стул Нельсону, рукавом джемпера стирая с сиденья почти всю пыль.
Рут втискивается за стол, что создает у нее иллюзию защищенности, главенства. Эта иллюзия тут же исчезает, когда Нельсон откидывается на спинку стула, кладет ногу на ногу и обращается к ней. У него легкий северный акцент, благодаря которому он кажется более деятельным, словно у него нет времени на протяжные норфолкские гласные.
— Мы обнаружили кости, — говорит он. — Похоже, детские, но они выглядят старыми. Мне нужно знать их возраст.
Рут молчит, но Фил оживленно вмешивается:
— Инспектор, где вы их обнаружили?
— Неподалеку от птичьего заповедника. На Солончаке.
Фил смотрит на Рут.
— Ведь это как раз там, где вы…
— Знаю, — перебивает его Рут. — Почему вы решили, что они выглядят старыми?
— Они бурые, потерявшие цвет, но с виду в хорошем состоянии. Я думал, это ваша область. — Голос звучит неожиданно вызывающе.
— Моя, — спокойно соглашается Рут. — Видимо, поэтому вы здесь?
— Ну так сможете вы определить, современные они или нет? — спрашивает Нельсон, опять довольно агрессивно.
— Недавние обычно легко узнать по виду и поверхности, — говорит Рут. — Со старыми сложнее. Иногда почти невозможно отличить кости пятидесятилетней давности от двухтысячелетней. Для этого нужно радиоуглеродное датирование.
— Профессор Гэллоуэй специалист по сохранности костей. — Это снова Фил, не желающий оставаться в стороне. — Она работала в Боснии на военных захоронениях…
— Поедете взглянуть? — перебивает его Нельсон.
Рут делает вид, что задумывается, но на самом деле она очень заинтересована. Кости! На Солончаке! Где она проводила первые незабываемые раскопки вместе с Эриком. Это может быть чем угодно. Даже открытием. Или…
— Вы подозреваете, что это убийство? — спрашивает она.
Нельсон впервые кажется смущенным.
— Пока рано говорить, — неторопливо отвечает он. — Поедете взглянуть?
Рут встает.
— В десять у меня лекция. Могу пожертвовать обеденным перерывом.
— К двенадцати пришлю за вами машину, — говорит Нельсон.
К тайному разочарованию Рут, Нельсон не присылает полицейский автомобиль с мигалкой, а приезжает сам в грязном «мерседесе». Она ждет, как условились, у главных ворот, а Нельсон даже не вылезает из машины, лишь распахивает пассажирскую дверцу. Рут влезает внутрь, чувствуя себя располневшей, как всегда в таких случаях. Она патологически боится, что привязной ремень окажется для нее слишком коротким или какой-то невидимый датчик веса издаст пронзительный сигнал. «Двенадцать с половиной стоунов! В машине двенадцать с половиной стоунов! Аварийная ситуация! Нажмите кнопку выброса».
Нельсон бросает взгляд на рюкзак Рут.
— Взяли все, что нужно?
— Да.
Она прихватила свой оперативный набор для раскопок: остроконечный мастерок, маленькую лопатку, пластиковые пакеты для образцов, рулетку, записную книжку, карандаши, кисти, компас, цифровую фотокамеру. Переоделась в спортивный костюм и накинула непромокаемую куртку, с раздражением думая, что выглядит ужасно.
— Значит, вы живете у Солончака? — спрашивает Нельсон, выезжая, взвизгнув шинами, на дорогу. Машину он гонит как сумасшедший.
— Да, — отвечает Рут с легким вызовом, сама не зная почему. — У новой дороги.
— Новая дорога! — Нельсон издает отрывистый смешок. — Я думал, там живут только свихнувшиеся.
— Знаете, один из моих соседей — смотритель птичьего заповедника, — говорит Рут, силясь оставаться вежливой.
— Вот не подумал бы, — удивляется Нельсон. — Слишком отдаленное место.
— Мне оно нравится, — заявляет Рут. — Я занималась там раскопками и не захотела уезжать.
— Раскопками? Археологическими?
— Да.
Рут вспоминает то лето десятилетней давности. Сидение у костра вечерами, жареную колбасу, сентиментальные песни. Пение птиц по утрам, лиловое от цветущей лаванды болото. Как-то раз овца истоптала их палатки. А однажды Питер увяз в приливном болоте, и Эрику пришлось ползти на четвереньках, чтобы его вызволить. Невероятный восторг, когда они обнаружили первый деревянный столб, доказывающий, что хендж действительно существовал. И голос Эрика, кричавшего им через начинающийся прилив: «Мы нашли его!»
Она поворачивается к Нельсону.
— Мы искали хендж.
— Хендж? Вроде Стонхенджа?
— Да. Это просто круглая, обнесенная канавой насыпь. Обычно со столбами внутри круга.
— Я где-то читал, что Стонхендж представляет собой просто большие солнечные часы. Способ определять время.
— Мы не знаем точно, для чего он был предназначен, — говорит Рут, — но можно с уверенностью сказать, что для какого-то ритуала.
Нельсон бросает на нее странный взгляд.
— Ритуала?
— Да, для поклонений, подношений, жертвоприношений.
— Жертвоприношений? — повторяет Нельсон. Теперь он кажется искренне заинтересованным, в голосе уже не слышится легкой снисходительной нотки.
— Иногда мы находим их свидетельства. Горшки, копья, кости животных.
— А человеческие? Находили когда-нибудь человеческие кости?
— Да, иногда человеческие.
Наступает молчание, потом Нельсон говорит:
— Странное место для хенджа, разве не так? Прямо у моря.
— Тогда здесь не было моря. Ландшафт меняется. Всего десять тысяч лет назад эта страна еще соединялась с континентом. Отсюда можно было дойти пешком до Скандинавии.
— Шутите!
— Нет. Кингс-Линн некогда был громадным приливным озером. «Линн» — «озеро» по-кельтски.
Нельсон поворачивается и недоверчиво смотрит на нее, машина опасно виляет. Кажется, он счел, что Рут все это выдумала.
— Но чем же тогда была эта местность, если не морем?
— Неглубокое болото. Мы полагаем, что хендж находился на краю болота.
— И все-таки, по-моему, это неподходящее место для строительства чего-то подобного.
— Болото в доисторические времена играло важную роль, — объясняет Рут. — Это своего рода символический ландшафт. Мы объясняем его значительность тем, что это связь между землей и морем или между жизнью и смертью.
Нельсон фыркает.
— Я не понял.
— Ну, болото не море и не суша. Некое соединение того и другого. Нам известно, что доисторическому человеку это было важно.
— Откуда это известно?
