Я отмотал всю сцену назад и проверил счётчик кадров. Отрывок бесспорно хорош, но всё же находится на периферии действия. Сейчас я нажму несколько клавишей, и он… исчезнет.
Просмотрев вчерашнюю правку и вырезав несколько секунд, я прогнал весь материал с самого начала. Но прогон пришлось остановить, когда на экране снова промелькнул смуглый брат невесты. Каким-то непостижимым образом я ухитрился его прозевать. Удалив эти кадры, я прокрутил материал до конца, проверяя, все ли смонтировано без сбоев. Я окаменел, когда в кабинет снова ворвались детки, в десятый раз решив напомнить папе, что пора ехать.
— Время отъезда прошло, — объявил Кев. — Почти половина первого.
— По-оехали!
— Итак, в путь! — произнёс Кев театрально напыщенным тоном.
Я догадался, что таким образом, видимо, изъясняются рыцари.
— Да, твои верные слуги Кевин и Шон умоляют тебя об этом.
Я вдруг почувствовал, что начинаю увлекаться игрой этой пары: светловолосого лорда Кевина и его зеркального отражения сэра Шона. Они тянули меня за рукава, переминаясь с ноги на ногу с таким видом, словно очень хотели писать.
— Позвольте мне только…
— Ну, по-ожа-алуйста!!!
— О'кей, — вздохнул я, потянувшись к мыши.
— Кто это? — показал на монитор Шон.
Я бросил взгляд на экран и увидел запрокинутое лицо жениха. Глаза у бедняги вылезли из орбит, а всё лицо было залито кровью.
— Просто один парень, — ответил я.
— Что это с ним? — спросил Кевин, когда искалеченный умирающий жених исчез с экрана.
Хорошо, что мальчики не увидели, что у парня оторвало обе ноги. Лишь искажённое ужасом лицо.
Я закрыл файл, извлёк дискету и пояснил:
— Он очень испугался.
— Почему?
— Потому что был на войне, его там ранили, и это… это — страшно.
— Я хочу ещё раз посмотреть, — заявил Шон.
— Нет.
— Почему?
— Потому что нам пора ехать, — сказал я, вставая из-за стола.
Шон кинулся к дверям, а Кевин остался.
— Этот человек умрёт? — спросил он, глядя на меня своими большими голубыми глазами.
— Да, — немного поколебавшись, ответил я, положил руку ему на плечо и попытался повернуть к двери.
Однако Кевин продолжал стоять на месте.
— Пап?
— Да?
— Ты был там… с этим человеком?
— Да.
— И ты не смог ему помочь?
— Нет, — похолодел я, — ему уже никто не мог помочь.
Это была сущая правда. Парень умер через три минуты. Но вопрос Кевина почему-то меня смутил. Да, жениха ничто не могло спасти. Но другим-то я мог помочь. Однако мы не прекращали съёмку.
Кевин кивнул, немного помолчал и продолжил:
— Пап…
— Слушаю.
— Мне кажется, что этот человек не хотел бы, чтобы его снимали.
Я присел на корточки, чтобы мои глаза оказались на уровне глаз моего сына.
— Когда ты показываешь ужасные вещи — например, войну, — люди во всём мире, увидев, насколько это страшная вещь, могут её остановить. Я думаю, что этот человек…
— Где вы, парни, застряли?! — ворвался в кабинет Шон и, бросив на нас нетерпеливый взгляд, побежал к дверям, крикнув на бегу: — Пошли!
— Да, — сказал Кев, двинувшись за братом. — Вперёд!
Я был благодарен Шону за то, что он прервал беседу, поскольку сомневался в убедительности своей аргументации. Однако каков материал! Бьющий точно в цель, откровенный репортаж. И как удачно использован момент!
По возращении в Кандагар группа взбунтовалась, и лишь благодаря моим усилиям съёмки всё же успешно завершились. Но и меня эти события сильно зацепили. Иногда я чувствую себя так, словно в чём-то виноват. Видимо, дело в том, что мне приходится зарабатывать свой хлеб на страданиях и смертях. Да о чём, чёрт побери, здесь толковать! Я даже иногда получаю за это награды.
— Па-а-апа! — орали из прихожей, когда я клал дискету в пластиковый футляр. — Пошли!
«Слезы — это хорошо, — любил говаривать мой первый продюсер Джерри Тумоло. — Слезы хорошо, но кровь гораздо лучше. Немного крови, и все внимание публики принадлежит тебе».
Глава 2
Чтобы отправить материал Кэти Стрейт (из команды техников), мы заехали на почту. Должен признать, что близнецы вели себя там просто образцово.
Когда мы продолжили путь, они принялись тыкать пальцами во все попадающиеся нам на пути монументы.
Как только мы съехали с Паркуэй, мальчики завопили:
— Мемориал Линкольна!
Прошла ещё пара минут, и они потребовали:
— Большая картошка фри!
В возрасте двух лет Шон тонко подметил сходство памятника Вашингтону с жареной картошкой из меню забегаловок типа фаст-фуд, и с тех пор величественная пирамида неизменно вызывала у деток приступ веселья.
Затем появился памятник, название которого они забыли. Когда я напомнил им, что это — «Джеферсон мемориал», они принялись распевать во всё горло: «Джеферсон! Джеферсон! Джеферсон!»
Концерт продолжался всё время, пока джип проезжал мимо бухты.
— А мы когда-нибудь покатаемся вот на этих? — спросил Кевин, указывая на флотилию гребных лодок.
— Может, сделаем это прямо сейчас вместо «Ренессанса»?
— Па-а-ап!
Дети не подозревали, что родитель не горит энтузиазмом от предстоящего праздника эпохи Возрождения. Дело в том, что я давно научился имитировать восторг, когда Лиз отправляла меня в какой-нибудь поход, призванный, по её мнению, принести пользу нашим детям. Впрочем, это у меня не всегда получалось, и я испытывал облегчение от того, что парни плевать хотели, нравится их папочке мероприятие или нет. Дети есть дети — и этим всё сказано.
Остановка на почте означала, что, следуя извилинам реки, мы наконец закончили путешествие по городу. На смену оживлённым волейбольным площадкам на молу пришёл район Монетного двора. Прошло ещё пять минут, и мы уже проезжали мимо разваливающихся таун-хаусов и сгоревших лавчонок.
— Это все бандиты? — спросил Шон.
— Да.
— Круто.
Вскоре бандитскую округу сменил своего рода индустриальный пейзаж. Заброшенные склады с разбитыми стёклами. Забегаловки типа фаст-фуд. Ночлежки с задёрнутыми занавесками на окнах. Шон вовсю наслаждался ландшафтом. Зато Кевина абсолютно не волновали виды за окнами джипа.
— Мы уже почти доехали? — спросил он и засмеялся. — Вот дела, только выехали — и уже приехали!
