груди кормилицы молоком.
В темно-сизых недрах облаков мелькнула быстрая молния, и Любомира вздрогнула. Закусила губу. В воздухе действительно чувствовалась влага и тот особый свежий запах, что витает перед грозой. Если и в эту ночь дождь помешает им жечь обрядовые костры, то Любомира так и останется в девицах. И тогда о ведьмовском ремесле можно будет позабыть. Да, и замуж ее никто уже не возьмет, такую старую девицу.
Разве что Марун-охотник.
Любомира вздохнула. Почему-то эта мысль не приносила досады, наоборот. Она, наверно, была бы даже рада, если бы их обоюдный выбор пал друг на дружку. И пусть эти пигалицы смеются над ней. Просто они завидуют. Марун был сильный и опрятный. И охотник умелый, к нему за дичью да за редкими шкурками целая очередь выстраивалась. Просто так и не купишь, только по особой договоренности. И шкурки все, как на подбор, гладкие, лоснящиеся. Где он только таких зверей находил?
А ей вот травки за просто так приносил. И ни разу оплаты не спросил, все только рукой махал да улыбался потихоньку себе в бороду.
В этот момент небо расколол далекий низкий рокот – громовые раскаты прокатились от края до края, словно груженая телега, и затихли где-то вдали, рассыпавшись мелкими одиночными ударами.
Девчата разом втянули головы в плечи и затравленно переглянулись.
– Гневается Батюшко, опять грозу не ко времени чародеит, – Ярослава пробормотала, осеняя себя охранным знаком.
– Да уж, не время еще для гроз, – Весняна нахмурилась. – Любомира, ты бы поспрошала Василину, за что осерчал на нас Батюшко? – она повернулась к ученице ведьмы. – Или вдруг неможится ему? – от неожиданной догадки Весняна аж рот приоткрыла.
– Скажешь тоже, подруга, – Стожара скривила губки, пытаясь высушить полотенцем свою непослушную рыжую копну. – Батюшко да занемог. Не бывает такого.
– А ну как бывает? – девушки принялись задорно спорить, а Любомира только глаза подвела. Не в первый раз.
А между тем начал накрапывать дождик, мелкий и теплый, но так не ко времени зарядивший.
– Идем, девчат, – Любомира остановила препирающихся подруг, – помочь надобно костры разжечь. А то и впрямь останемся без купальской ночи.
И первая направилась к холму-огневику.
***
На холме уже вовсю кипела работа. Младшие помогали укладывать костры. Потом, когда начнется таинство, их всех повыгонят с огневика, но пока что бойкие девчонки и мальчишки сновали туда-сюда с охапками хвороста и вениками зеленых свежесрезанных веток, путаясь под ногами у взрослых. Старшие тоже помогали устраивать праздник, где советами, а где и своевременными оплеухами. Позже старики сами уйдут с холма, хотя их никто гнать не станет. Но купальская ночь – это время молодой жизни, и в эту ночь считалось зазорным мешать молодым куролесить и любовничать.
– Эй, Могута, ты готов через костер сегодня прыгать? – Весняна, завидев среди парней знакомую рослую фигуру, замахала рукой.
– С тобой, краса моя, хоть сто раз через сто костров, – красивый широкоплечий парень распрямился над центральным кострищем, молодцевато уперев руки в бока и вперив сияющий взгляд в Весняну.
– Ой, ты хоть один-то разок осиль! – девчата вокруг Весняны захохотали, с визгом рассыпавшись в разные стороны, когда Могута показательно сердито затопал на них ногами:
– Ах вы, трещотки!
Любомира вздохнула с улыбкой, глядя, как Могута и Весняна ласково увиваются друг подле друга, уже никого особенно не стесняясь. Наверно, если бы не старшие на холме, они бы вовсе не стали дожидаться ночи. Зачем им обрядовый костер, ежели и без него все ясно? Хоть сейчас прыгнут через колдовское пламя, взявшись за руки. И будут жить потом долго и счастливо, детишек рожать да нежить друг дружку. Любаша снова вздохнула, но уже с грустинкой. Она, в отличие от Весняны, еще не знала, с кем будет прыгать через костер. Все надеялась, что духи мудрых предков подскажут ей, как поступить.
Или знала?
Девушка принялась стрелять глазами по сторонам, отыскивая Маруна, но охотника видно не было. Она закусила губу. Что если он решит не приходить сегодня на холм? Зачем ему еще одна суженая? У него уже была одна, да вот ведь не уберег ее…
– Ой, Любаша, а где твой венок? – оторвавшись от суженого, Весняна посмотрела на подругу и только руками всплеснула.
Любомира вскинула руки к голове – на волосах остались лишь стебли озерных трав да мокрые листья – венка не было.
– Наверно, в озеро упустила, когда купалась, – ученица ведьмы скорбно нахмурила бровки, устремив ищущий взгляд на Белояр, будто могла теперь на озерной глади отыскать потерянный убор. А ведь она три вечера подряд его плела. Все, как положено, с присказками и наговорами, все, как Василина ее учила. И вот теперь, с таким трудом сделанное украшение, которым в эту ночь она должна была бы одарить своего избранника, уплыло куда-то в озерные дали.
– А зачем тебе венок, Любомира? – слышавший разговор Могута усмехнулся, смерив снисходительным взглядом тонкую фигурку девушки. Его суженая была не в пример сочнее да справнее. – Таким, как ты, через костер прыгать не надобно.
Любомира аж задохнулась от возмущения. Уперла руки в бока, зафырчала на обидчика, словно самовар, но ответить не успела. За нее вступилась сама Весняна:
– Помолчал бы ты, добрый молодец, а то глядишь, и тебе сегодня через костер прыгать не доведется. – Снова повернулась к загрустившей подруге, – Не горюй. Хочешь, помогу тебе новый сплести?
Любомира только головой покачала:
– Да, разве ж купальский венок так запросто сплетешь?
– Тоже верно, – Весняна вздохнула. – А хочешь, возьми мой! – она сорвала с головы венок из белых речных лилий и протянула подруге.
– Эй, ты чего удумала, Весняна? – Могута переполошился, протянул руку к венку, но Весняна ловко отскочила от юноши.
– А чего надо, того и удумала. Ты вон глупости городишь, дырка тебе от бублика, а не мой венок. А Любомире нужнее.
Могута насупился, исподлобья глядя то на суженую, то на Любомиру, ставшую виновницей их размолвки. Ученица ведьмы попятилась:
– Нет, Весняна, не возьму. Оставь себе. Видно, доля моя такая.
– И то верно, выше головы не прыгнешь, – Могута снова скривил губы. Не терпел он Любомиру. Верно, за то, что отказала ему еще два года назад. А может потому, что вступиться за нее некому было – ни отца, ни старшего брата. – Идем, Весняна, я в
