— А-а, — догадавшись, протянул Толик. — Спонсоры твои съехали, что ли? Вы ж уже записывать собирались вот по осени?
— Собирались, когда доллар еще по двадцать пять был… — грустно посмотрев еще раз на вывеску, опять вздохнул Олег, и они вместе пошли к машине Толика. — А потом он все поднимался и поднимался, долбаный кризис… Они сказали, мол, подожди, пока ситуация не поправится. Но теперь она уже не поправится, я чувствую… — Он с надеждой посмотрел на приятеля и спросил: — Может, ты поможешь, Толь?
Толик отрицательно покачал головой и нравоучительно сказал:
— Нет, Олег. Ты же знаешь, как я отношусь к твоему рэпу. Да и мне самому щас нелегко. И ты еще… На работу бы лучше устроился, а ты носишься со своими песнями. Ну запишешь ты их. А дальше что?
Олег промолчал, зная, что переубеждать все равно бесполезно. Они уже подошли к машине, Толик открыл ее с пульта и продолжил свои нравоучения.
— Ты все равно никуда не вырвешься с ними. Ты ж не смазливая телка. Там связи иметь надо, и лучше родственные, — сказал он и открыл свою дверь. — Тебя добросить до метро? Садись…
Олег сел рядом с ним на пассажирское сиденье и, сняв очки, немного нервно сказал:
— Да куда я теперь устроюсь? Везде народ увольняют. А ты хочешь, чтоб меня щас взяли… — Он опять с надеждой посмотрел на Толика и спросил: — Может, ты чем поможешь? Возьмешь к себе?
— Ну так а че ж ты раньше думал? Что на пенсию деда до его смерти протянете вдвоем? — с издевательской усмешкой спросил Толик таким тоном, что Олег сразу понял, что это не вопрос, а ответ. Он виновато опустил голову, а Толик продолжал его добивать, заведя машину и трогаясь: — Надо было давно уже прийти, тогда устроил бы, до кризиса, и деньги были бы. Не плакал бы сейчас, что записать не на что. А то ты все лето проскакал со своим рэпом. Как в той басне. Помнишь? Стрекозел и муравей…
— Стрекоза, — отвернувшись в окно, грустно поправил Олег.
— Ну, ты же не женского рода… — опять издевательски усмехнулся Толик.
* * *
Петя с угрюмым видом проходил к двери своего подъезда мимо сидящих возле него на лавочках старушек, которые при его появлении сразу замолчали. Они сидели здесь целыми днями, и зимой и летом, обсуждая какие-то сериалы и жильцов подъезда, которых знали уже давно всех поименно. Некоторых даже с самого детства, как Петю, который жил здесь еще с родителями. Но сейчас он прошел мимо них, не поздоровавшись. Слишком загружен был своими мыслями, большие неприятности свалились ему на голову в последнее время. Отправка его в отпуск вполне могла означать конец работе и карьере. Еще и сбережения, накопленные за годы работы, таяли с каждым днем перед новым годом. И это был еще наверняка не конец. И из ближайшего выпуска новостей он вполне может узнать, что потерял еще. Банки, конечно, уже обладали информацией с валютных торгов и уже наверняка изменили свои курсы. Но большинство людей, в том числе и Петя, узнавали о своих потерях из новостей по телевизору. И в предчувствии еще и этой неприятности Петя угрюмо прошел мимо старушек, так же молча открыл дверь магнитным ключом и вошел в подъезд. Старушки, провожающие его огромными глазами из-за очков, сразу начали его обсуждать:
— Что-то случилось, видать… — тут же, как только закрылась дверь, предположила Прасковья Федоровна.
— Да-а, что-то он сегодня какой-то… — согласно покивала головой баба Клава.
— Первый раз сегодня не поздоровался, раньше никогда такого не было… — добавила тетя Маруся, никак не желающая признавать себя бабушкой и просящая всех жильцов называть ее тетей.
— Может, с Юлей поссорился? Или она изменила ему? — в своей обычной любопытствующей манере выдвинула свою версию Прасковья Федоровна.
— Да не… Петька бы ее сразу выгнал… — не согласилась баба Клава, но тетя Маруся тут же добавила, перебивая ее:
— Так может, он ее и выгнал…
— Да не… Она еще никуда не выходила сегодня из дома даже… Как вчера пришла вечером, так и не выходила еще… — махнула рукой баба Клава.
Ее окна были сразу возле подъезда на первом этаже, и, когда лил дождь или был слишком сильный мороз, не желая выходить на лавочку, она всегда сидела у окна и знала все движения. Обе бабули, послушав ее, подняли головы и посмотрели на второй этаж, на окна квартиры Пети. Увидев на балконе сохнущее белье, Прасковья Федоровна сразу сказала:
— Точно, белье сохнет… Что же там случилось у них?
* * *
Открывая дверь вернувшемуся с работы мужу, Юля не сразу заметила, что он не в себе. Обычно он и так приходил примерно в это время, только чуть позже, на обед в будние дни. Благо, что работа была совсем рядом. И, ничего не заметив в его настроении, она равнодушно спросила:
— Ты чего так рано?
Петя молча, с немного разозленным выражением лица кинул шапку на вешалку и начал раздеваться, отвернувшись от жены. Ему было неловко, что вот-вот могут наступить тяжелые в финансовом плане времена и ему придется во многом отказывать своей уже разбалованной жене. Юля только снисходительно улыбнулась. Она-то знала, какой ключик подходит к ее мужу. Подойдя к нему сзади, она стала гладить его по спине.
— Пе-етенька, ну что ты такой раздраженный у меня? — томно произнесла она. — Все каникулы такой ласковый был… Нежный… А щас что, все? Новый год закончился, что ли? Ну пойдем в спальню, Петь… Я тебе сейчас подниму… Настроение…
— Ой, Юль… Не хочу… — немного нервно ответил Петя, снимая обувь. — Я уже натрахался с утра, как бобик.
Юля сразу быстро убрала от него руки и настороженно, даже ревниво спросила:
— Какой бобик?
— Ну… к-какой… — нервно усмехнувшись, ответил Петя, — который был в гостях у Барбоса…
— Охххх… — Юля облегченно вздохнула, зная, как величают на работе начальника ее мужа. Но тут же постаралась сделать серьезное лицо и спросила: — Ну и что? Опять зарплату понизили?
— В отпуск отправили, неоплачиваемый… — уже не сдержавшись, со злостью прошипел Петя.
Он не хотел показывать перед женой свою зависимость от начальства, но высказаться кому-то не терпелось, а кроме жены никого не было. Он пошел на кухню и раздраженно продолжал:
— Пол-отдела оставили, а меня отправили. Нет, ну ты прикинь?! Копылова оставили, Трубача оставили, Исаака оставили, а меня, лучшего менеджера, в отпуск отправили…
Юля шла за ним и слушала его равнодушно. Она уже привыкла, что муж всегда находит способ зарабатывать деньги и обеспечивать ее потребности. Эту обязанность она считала именно мужской, поэтому ее не очень волновало, где и как будет выкручиваться муж. Но из солидарности она сказала, хоть и получилось опять равнодушно:
— Вот тебе и начался год. Хороший подарок тебе сделали. Могли бы и перед новым годом сказать, че ждать было.
— Перед новым годом они б не стали, праздник портить людям, — по-прежнему нервно возразил Петя, присаживаясь за стол. — Даже рубль тогда, помнишь, тридцать первого, на одну копейку всего упал, как подарок народу.
