и состязание вот-вот начнётся. А они, ещё находясь за пределами Академии, были отрезаны от возможности занять места на трибунах. Это вызвало бурю паники, алчности и безудержного стремления к лучшему месту – и не столько ради зрелища, сколько ради возможности попасть в поле зрения Императора. Именно поэтому вся эта толпа закипела, словно огромный котёл. Провинциальные дворяне, недавно поднявшиеся на новый уровень благородства благодаря экспансии Империи, толкались локтями, стараясь проложить путь сквозь плотно стоящих людей. Их пышные наряды, украденные или выкупленные у модных столичных портных, выглядели столь же аляповато, как и их манеры. Камзолы, обильно украшенные вышивками в форме гербов и монограмм, местами блестели от криво пришитых драгоценных камней. Но если при слабом свете свечей они могли сойти за признак богатства, то при ярком утреннем солнце их искусственность и дешевизна бросались в глаза. Дамы, сопровождавшие своих мужей или братьев, оказались ещё более заметными участницами этой хаотичной сцены. Они шли, изо всех сил стараясь сохранить хотя бы видимость достоинства. Их громоздкие платья, расшитые золотом, украшенные рюшами, кружевами и бисером, чуть ли не застревали в щелях мостовой. На шеях женщин поблескивали массивные ожерелья, инкрустированные большими, но не всегда качественными самоцветами. Куда более значительные дамы носили серьги, столь длинные, что те едва не касались плеч, а их причёски – сооружения из сложных плетений, лент и диадем – угрожали обрушиться при каждом неловком движении.
– Убирайтесь с дороги! – Взвизгнула одна дама, размахивая кружевным платком, пока её спутник – полный мужчина в зелёном камзоле, украшенном гербом, который никто не узнавал, старательно пытался буквально протиснуться вперёд, толкая впереди стоящих людей.
– Вы наступили на моё платье! – Возмущённо воскликнула другая женщина, одёргивая пышный подол и бросая гневные взгляды в сторону молодого человека в слишком узких штанах и ярко-оранжевом камзоле, который даже в этом хаосе умудрился держаться самоуверенно. Тем более, что вся эта толпа теснилась к воротам Академии, где маги-преподаватели пытались сохранить хотя бы подобие порядка.
– По одному! – Раздавался резкий голос седовласого мага, державшего в руках магический посох, сверкавший зелёным светом. – Если вы продолжите толкаться, я заставлю всех вас ждать!
Но слова его тонули в общем шуме. Один из студентов старших курсов, пытаясь помочь своему наставнику, начал взимать плату за вход, размахивая небольшой чеканкой и выкрикивая:
– Тридцать золотых за вход! Очередь влево, остальные ждут!
Но это заявление вызвало новую волну недовольства. Одни пытались протестовать, другие готовы были платить, чтобы лишь поскорее попасть внутрь. Мешочки с монетами меняли владельцев с завидной скоростью, звон золота едва заглушал шум толпы. А тем временем те, кто уже добрался до ворот, спешили вперед, стараясь оказаться ближе к трибунам, и если не занять место рядом с Императором, то хотя бы ближе к почётным гостям из Империи Шань. Это вызывало новую волну толкотни:
– Я из рода Вельштейн! Дайте пройти!
– Ваш род никому не известен! Это место для истинных благородных! – Звучало в ответ с неменьшим апломбом. А самые отчаянные попытались было прорваться даже без оплаты, что заканчивалось магическим щитом, поднятым одним из преподавателей. Одного такого наглеца развернули силой, под крики и смех окружающих. Толпа же продолжала густеть, волнение и раздражение возрастали. Но несмотря на все неудобства, в их глазах горел огонь надежды. Надежда быть замеченными Императором или его семьёй. Они не зря готовились – не зря утопили свои скромные состояния в платьях, камзолах и украшениях. Ведь если не сегодня, то когда ещё судьба предоставит им шанс попасть на глаза венценосному разумному? Так что каждый был готов бороться за место под солнцем, за крохотный миг внимания, способный изменить жизнь.
Внутри стен Академии магии хаос толпы продолжился с новой силой. Как только люди прорвались на трибуны, началась не менее ожесточённая борьба за лучшие места. Дворяне, пышно одетые в своих камзолы и платья, как птицы с яркими перьями, толкались и переглядывались с недовольством, едва сдерживая свои эмоции. Каждый хотел оказаться как можно ближе к балкону, где располагалась Императорская семья, чтобы быть замеченным, услышанным или хотя бы мелькнуть в поле зрения.
– Что за безобразие! Это место принадлежит роду Штюрм! – Возмущённо произнёс пожилой мужчина в пурпурном камзоле, украшенном гербом с молнией, угрожающе размахивая тростью.
– Вашему роду? Вы наверняка ошиблись, господин! Это место закреплено за домом Равенфельд! – Ответил молодой человек, в котором узнавались манеры провинциального дворянина, хоть он и старался говорить с показным достоинством. И эта ссора едва не переросла в открытый конфликт, но, уловив приближающиеся шаги патруля Императорских гвардейцев, оба мгновенно смолкли. Их лица побагровели от сдерживаемой ярости, но, не желая рисковать быть выдворенными за пределы трибун, они разошлись, хотя каждый продолжал бросать убийственные взгляды на соперника.
– Ты говорил, что места ближе к Императору! – В другом углу трибун молодая женщина в ярко-синем платье, расшитом серебряными нитями, тихо шипела на своего супруга. – А это – даже не трибуна, а задворки!
– Дорогая, я сделал всё, что мог! – Пробормотал в ответ на такие претензии её спутник, явно не понимая, как утешить её в этом смятении. Хотя некоторые благородные пытались действовать более настойчиво, занимая уже занятые места и извиняясь столь громко, что это звучало как насмешка:
– Простите, сударь, должно быть, это недоразумение, но здесь должно было быть наше место!
Зачастую дело доходило до едва сдержанных угроз.
– Вы хотите спорить с представителем рода Зильберберг? – Тихо, но угрожающе спрашивала одна дама, не желая поднимать шум, но ясно давая понять, что её родовое имя весомее. И хотя многие дворяне явно чувствовали себя униженными, оказавшись вдали от Императора, они не осмеливались выражать недовольство громко. Императорские гвардейцы, высокие и крепкие мужчины в сверкающих кирасах, медленно патрулировали трибуны, их взгляды скользили по толпе, выискивая нарушителей. Их присутствие действовало отрезвляюще. Никто не хотел быть пойманным на нарушении порядка и выгнанным с трибун.
– Тише, тише, не привлекайте внимания! – Шептал кто-то, одёргивая особенно эмоционального спутника. Тем не менее, напряжение витало в воздухе. Особенно среди новых дворян, прибывших из недавно присоединённых земель. Они чувствовали себя ущемлёнными, видя, что старые, именитые рода занимают места ближе к Императору, а их отправили куда-то на крайние ряды. Женщины поправляли свои причёски и украшения, мужчины – перья на шляпах и вышивки на камзолах, все старались выглядеть как можно достойнее, несмотря на пыльные и тесные места. Однако внутри каждого кипела обида и злость, которую приходилось прятать за холодными улыбками.
И всё же, несмотря на толчею и ругань, все знали: лишь одно неверное слово или движение
