Последний раз принесла целую стопку журналов. Но на самом деле она ждала разрешения лекаря, чтобы зайти к вам и остаться рядом без свидетелей.
— И что она делала? — нахмурился я.
— Я не решался подглядывать, Павел Филиппович, — возмутился парень. Но после некоторой паузы признался: — Она выходила слабее, чем заходила. Кажется, она делилась с вами силой. И еще она плакала.
— Не может такого быть, — я потряс головой. — Моя бабушка никогда бы не стала оплакивать меня живого…
— Она женщина. И вам не чужая, — мудро заметил Ярослав. — Обо мне так ни одна женщина не переживала. А за вас — вон сколько баб… женщин.
Я пожал плечами, не зная, что ответить. И только сейчас осознал, что произошло со мной в острожном дворе. Прикрыв глаза, я вспомнил все до мельчайших подробностей. То жуткое ощущение, которое вызывало желание узнать, как долго я смогу оставаться на этой стороне, как много я смогу выдержать…
— Кто еще приезжал? — буднично уточнил я, пытаясь отогнать от себя воспоминания.
— Шуйский, Зимин, Морозов, Белова, — принялся перечислять фамилии помощник. — А, еще Суворов. А потом Пожарский. Они едва не поругались в приемной. Но Арина Родионовна их развела по углам, отчитала и попросила вынести мусор.
— И они послушались? — хмыкнул я.
— Госпожа Нечаева умеет быть убедительной, когда того пожелает, — хитро сообщил парень. — А еще приходил ваш отец. Но без супруги. Он выглядел подавленным и мрачным. Еще он старался не пересекаться с Яблоковой. Сдается мне, она его тоже пугает.
— Посетителей допускали к телу? — пошутил я.
— Никого не пускали к вам, кроме родных и лекарей вашей семьи, — не понял иронии Ярослав. — Еще приезжала Свиридова. Она беседовала с Яблоковой. И с Ариной Родионовной. Кажется, они нашли общий язык… Приезжал тот парень со шрамом. И Рипер, — последнее имя призрак произнес едва слышно.
— Ты тоже видишь, что он не человек? — поинтересовался я.
Ярослав судорожно кивнул и нервно добавил:
— Как кто-то может принять его за обычного человека? Рядом с ним даже воздух замирает и становится ядовитым! Неужто вы можете спокойно дышать поблизости с этим существом?
— Призраки ощущают все по-иному, — пояснил я. — Да и сам Рипер…
При звуке этого имени Ярослав замерцал, но быстро справился с собой.
— Думаю, он научился скрывать свою сущность. Но мертвых не так просто обмануть, — заключил я. Поправил полы пиджака и узел галстука, а потом спросил: — Как я выгляжу?
— Почти как живой, — ободряюще улыбнулся Ярослав.
— Это лучше, чем ничего, — ухмыльнулся я и направился к выходу.
В гостиной меня ждал Фома. Стоя у окна, он хмуро смотрел наружу, и резко обернулся, когда я шагнул через порог. Так и вперился в меня горящим взглядом. Шаман осунулся, под его глазами залегли тени, а уголки губ опустились. Казалось, что он стал значительно старше за эти дни.
— Ну, здравствуй, Фома Ведович… — начал я.
— Я вас подвел, вашество, — глухо произнес парень. — А должен был следить, чтобы не случилось ничего худого…
Я преодолел разделяющее нас расстояние и ухватил его за поникшие плечи. Потом как мог встряхнул. И строго произнес:
— Не смей судить себя за то, в чем нет твоей вины! Я сделал то, что должен был. То, что умел и мог. И если понадобиться, я сделаю это снова.
Фома тотчас поднял на меня потемневшие глаза. В них блеснули янтарные искры. Но меня это не напугало.
— И я снова сделаю то, что должен, чтобы спасти себя и тех, кто мне дорог. Я точно знаю, что ты понимаешь, о чем я… Ты и сам сделаешь все, что сможешь, когда приспичит. Так почему ты полагаешь, что я не имею право делать все, что могу? Почему ты решил, что я должен был прятаться за твою спину? Рисковать твоей жизнью и жизнью Беловой? Ты правда считаешь, что мне дороже собственная шкура? Что я настолько слабый, что нуждаюсь в стене из твоего тела?
— Ну… моя-то шкура умеет заживать, — пробормотал шаман и криво усмехнулся.
— Никто не отнимет у меня право решать самому, что и как мне делать. Это мое право не только от рождения. Оно мое по моей воле. Я так захотел. Пойми, это часть меня!
— Дело не в том, что вы подняли мертвых, — парень покосился на прикрытую дверь кухни. — Вы не пытались хоть немного поберечь себя.
— Моя сила рвалась наружу, — сказал я тихо, понимая, что не лукавлю. — После того, что произошло в резиденции императора…
— Когда вас убили? — уточнил Фома.
— Я стал сильнее! Не знаю насколько, но ощущаю в себе изменения. И я был уверен, что справлюсь. Поверь, я вовсе не пытался покончить собой.
— А если бы со мной случилось такое? — упрямо спросил парень.
— Я бы винил во всем себя, — кивнул я, через пару мгновений раздумья.
— Значит, вы меня понимаете, вашество.
— Ты не слуга мне. Больше нет. И не помощник, — уверенно произнес я. — Ты стал мне другом. Дело не
