Да. Ты езжай домой. И возьми трубку.
Я не заметила, что мой телефон снова разразился мелодией. Я достала мобильный и сбросила вызов. Марат задумчиво посмотрел на мои действия.
― Я не поеду домой. Буду здесь.
― Твое право. Скажи, а где родители Насти?
Я резко перевела взгляд на его лицо и вспомнила, что он не в курсе. Ведь все произошло после нашего расставания.
― Они погибли. Девять лет назад.
― Понятно. Тогда жди меня в кабинете. Я попрошу, чтобы тебе принесли чай.
― Я хочу к Насте, ― сообщила, когда Холодов собирался выйти из кабинета.
― Позже. Не мешай нам работать.
Я рвано выдохнула, но все же сдалась. Сейчас главное помочь моей девочке, а потом я буду рядом с ней. Только бы этот стресс не навредил ей.
Оттолкнувшись от двери, я прошла по кабинету и присела на стул около стола. Наверняка здесь Холодов принимает своих пациентов. Я осмотрелась и с удивлением отметила, что на столе все аккуратно сложено, бумажка к бумажке. Все чистенько. Ни пылинки. Даже нет привычной для многих чашки из‐под кофе, желательно чтобы с коричневым налетом месячной давности. Ну а что, многие мужики об этом не заморачиваются. Но только не Марат.
Снова зазвонил телефон в сумке. Разговаривать с мужем абсолютно не хотелось. Наши отношения никогда не были идеальным, а в последнее время и вовсе испортились. Но теперь я хотя бы понимаю причину.
Решила все же ответить на звонок, а то с него станется, еще и оплеуху отвесит по приезду домой. Он меня не бил, но за волосы потаскать мог.
Мазнула пальцем по экрану и приложила телефон к уху.
― Какого черта ты трубку не берешь, Соня? Где ты шляешься? Где Настя?
Его тон ужасно раздражает, и я жду, когда меня хотя бы немного попустит.
― Чего ты молчишь?
― Мы в больнице. Насте стало плохо, и я вызвала скорую. Может перестанешь на меня орать?
Не выдержала. Сорвалась. Пусть не думает, что только он умеет быть грозным. Я и так слишком много лет сдерживала себя. Но сейчас я не собиралась терпеть его хамство. Я ему еще припомню Леночку и узнаю, как давно он мне изменяет.
― Прости, нервный день. Как она? Что произошло? Почему ей стало плохо?
― Не знаю. Сейчас она под наблюдением врачей. Будут делать обследование.
― Будут новости, звони мне.
Я только рот раскрыла узнать, какого черта он не собирается приехать к нам, но Виктор уже сбросил вызов, и в динамике послышались короткие гудки.
― Ненавижу, ― прошептала я, со стуком откладывая телефон на стол.
Дверь в кабинет открылась, и я обернулась в надежде увидеть Холодова с новостями, но это вошла медсестра с чашкой чая в руках.
― Здравствуйте. Марат Алексеевич попросил принести для вас чая. Может успокоительного накапать?
― Нет, спасибо, чая будет достаточно.
Женщина средних лет поставил чашку на стол и посмотрела на меня сочувствующим взглядом.
― Вы не переживайте, Холодов прекрасный врач. Он сделает все, что в его силах.
Я подняла на ее взгляд и едва заметно кивнула.
― Спасибо.
― Все будет хорошо.
Женщина пошла к выходу, а я произнесла ей вслед:
― Спасибо за чай.
Я снова осталась одна. Перевела взгляд к чашке, но так и не притронулась к ней.
Меня не волновало мое состояние. Все, чего мне хотелось, чтобы моя Настя жила полноценной жизнью.
Не знаю сколько прошло времени пока я раскачивалась в разные стороны, думая о племяннице. Чай остыл, на улице практически стемнело. Нервы давно помахали рукой, и я ничего не замечая, пялилась в одну точку. Я не могла понять, что такого увидела Настя, что ее могло напугать и вызвать стресс? И почему не сработал пульсометр на ее руке? Ведь при малейшем волнении он пищит. Но сегодня я его не слышала.
Наконец‐то дверь открылась. В кабинет вернулся Холодов.
Я подскочила со стула и подошла к мужчине. Он выглядел хмуро и задумчиво, что пугало меня еще больше. Не знаю, что мной двигало, но я, не выдержав, схватила его за халат и попыталась встряхнуть. Но у меня ничего не получилось. Эту гору мышц хрен сдвинешь!
― Что? Говори мне, что ты узнал? Говори! ― закричала я, а Марат перехватил мои запасться и одарил ледяным взглядом.
Не привык что с ним разговаривают подобным тоном? Мне все равно! Я просто хочу знать, что с племянницей.
― У Насти есть максимум полгода, ― сказал без эмоций, ― если мы не найдем донора, то потеряем ее.
Хотела ли я слышать такую правду? Конечно, нет. Но прятать голову в песок самое последнее что я стану делать. Мне нужно знать все, и уже потом думать, что сделать. Пока что я понятия не имела как можно найти за такой короткий срок донора, но я должна была это сделать. Должна! Даже если мне придется продать почку, я сделаю это ради единственной своей кровиночки.
Прикрыв глаза, я попыталась сделать вдох, но получилось очень рвано. Почувствовала, как Марат потянул меня куда‐то, а потом усадил на кушетку.
― Послушай, Соня, еще не все потеряно, ты же понимаешь?
Я резко распахнула глаза и выдернула руки из его захвата.
― Я знаю. И сдаваться не собираюсь. Она единственная моя родственница и я не брошу ее.
― Нужны будут деньги. У тебя есть кто‐то, кто помог бы?
Раньше я могла сказать, что есть. Мой муж. А теперь, не уверена, что смогу обратиться к нему за помощью. Смогу ли я вообще видеть его после того, что узнала. По-хорошему, собрать вещи и свалить на квартиру сестры, которая досталась мне по завещанию. И скорее всего я именно так и сделаю. Иначе просто не смогу жить под одной крышей с предателем. Но что делать с лекарствами? Где брать такие деньги?
― Я найду. Ради нее найду.
Поднявшись, я забрала сумку и вышла из кабинета. Мне нужен свежий воздух иначе я сойду с ума. Грудную клетку сдавило настолько, что я не могла сделать нормальный вдох. Такое состояние в последний раз у меня было когда я узнала о гибели сестры и ее мужа. Внутренности горели огнем от невыносимой боли. Меня выворачивало настолько, что желудок болел несколько дней от того, что внутри него пустота. Есть не могла, тошнило. А потом несколько дней лежала в кровати и не шевелилась. Еле заставляла себя до
