его лице, как вспышка фотоаппарата. Мне чрезвычайно приятно видеть, что я задела его за живое своим замечанием, именно так, как я и надеялась.
В конце концов, я произнесла вслух тихую часть, ту часть, которую ты никогда не должен был произносить на самом деле.
Все за этим столом знают, что, несмотря на то, что бриллианты, которые продает «Sultans», помечены как «бесконфликтные», это не означает, что они на самом деле бесконфликтны. Они просто… регулируются. И я достаточно хорошо знаю бизнес своей семьи, чтобы понимать, что регулирование — это скорее дымовая завеса, чем реальность. Это было так с тех пор, как мой дед иммигрировал из Ливана и построил «Sultans» с нуля, налаживая отношения с теми, с кем ему было нужно, чтобы получить доступ к алмазной промышленности.
Мой отец, посмеиваясь, снимает напряжение.
— В наши дни дети бегут в университет и думают, что они готовы покорить весь мир. Это просто ещё один пример того, почему мужчины должны управлять страной, а женщины должны оставаться дома и заботиться о детях.
Жар обжигает мои щеки, и я снова опускаю взгляд на свои колени, когда вокруг стола раздаются смешки. На самом деле я не смущена. Я привыкла к женоненавистнической риторике моего отца, и, несмотря на то, что он говорит, я знаю, что он любит меня. Может, он и не очень хороший человек, но он всегда был добр ко мне, и я люблю его, несмотря на его устаревшие идеи и не слишком удачную деловую тактику.
Удивительно, на что мы способны не обращать внимания, на что мы готовы пойти, когда дело касается наших любимых.
Взгляд моего отца смягчается, когда он смотрит на меня.
— Ты станешь замечательной матерью с таким заботливым сердцем, habibti8.
Правда в том, что я даже не хочу быть матерью. Всё, чего я хочу, — это фотографировать. Но это неприемлемая карьера для дочери Али Карама9. Не уверена, что какая-либо карьера была бы приемлемой. Мой отец счастлив как огурчик, зная, что я вернулась домой навсегда и покончила с «опытом» получения высшего образования.
Джулиан наклоняется и начинает говорить с моим отцом, в то время как другие высокопоставленные лица заводят свои поверхностные разговоры, которые ничего не значат и не делают ничего, кроме как тешат собственное эго, и вот так все внимание отвлекается от меня. Мой телефон снова вибрирует.
Эйдан: Я не могу дождаться, когда прикоснусь к тебе
Мои пальцы скользят по губам, волнение бурлит внутри, когда я думаю о способах сбежать с этого скучного ужина и найти Эйдана. Моя нога постукивает по мраморному полу столовой, и я оглядываюсь по сторонам, внутри у меня всё переворачивается.
Я, наверное, могла бы уйти так, что никто бы даже не заметил.
Но я этого не делаю, потому что независимо от того, как сильно я этого хочу, этикет, который был вбит в мою психику с рождения, царит безраздельно. Только когда с десертом покончено и мужчины, извинившись, удаляются в сигарную комнату моего отца, я прижимаю руку к голове и притворно зеваю.
— С тобой всё в порядке, Ясмин? — спрашивает Дебби, сдвинув свои медные брови.
Несколько других женщин, оставшихся за столом — в основном жены, несколько любовниц — смотрят на меня с притворным беспокойством.
— Боюсь, у меня болит голова. Ничего такого, чего не исправил бы хороший сон, — мои глаза устремляются в сторону коридора. — Если вы меня извините.
Мои пальцы обхватывают дерево, когда я отодвигаюсь от стола и прохожу мимо нескольких сотрудников поместья, убирающих грязную посуду, оглядываясь, чтобы увидеть, не один ли из них Эйдан. Его здесь нет. Я достаю свой телефон в ту же секунду, как заворачиваю за угол, мои пальцы начинают летать по клавиатуре, в то время как я набираю сообщение о месте встречи, бабочки порхают у меня в животе.
2. ДЖУЛИАН
Я кручу стакан с Johnnie Walker Blue в руке, запах книг и табака наполняет воздух, в то время как я прислоняюсь к богато украшенному деревянному столу в сигарной комнате Али. Часы слева бьют одиннадцать раз. Уже поздно, и все наконец-то разошлись. Выдыхая, я потягиваю виски, головная боль пульсирует между висками из-за необходимости носить маску одетого с иголочки хозяина.
Даже несмотря на то, что это не мое поместье и это был не мой ужин, все знают, что где бы ни был Али Карам, я там, на заднем плане, дергаю за ниточки. Устраивать званые вечера, подобные сегодняшнему, утомительно, но они необходимы. И нескончаемы.
На этой неделе принимались губернаторы и генеральные директора со всего мира. На следующей неделе на их месте могут быть капо или главари кубинской мафии, в зависимости от того, кого нам нужно иметь в своем непосредственном распоряжении. Это непростая игра, в которую мы играем, будучи хозяевами вселенной, но она мне нравится.
Контроль над большинством мировых алмазов означает, что вы контролируете большую часть мира, а бриллиант никогда не является просто бриллиантом.
И это не значит, что «Sultans» не является уважаемой компанией. Мы уважаемы.
Мы уникальны в том, как мы работаем. Там, где большинство розничных продавцов бриллиантов находятся в самом низу пищевой цепочки, «Sultans» зарекомендовала себя как оплот во всех аспектах отрасли. У нас есть ювелирные магазины в каждом крупном городе Соединенных Штатов, несколько в других странах, и мы расширяемся с каждым годом.
Только после того, как вы отодвинете занавес от всех магазинов и цифр продаж, вы докопаетесь до истины. И правда в том, что мы также контролируем значительную часть черного рынка бриллиантов.
Никто не может отрицать, что за последние восемь лет я сделал больше для продвижения наших позиций как в политическом, так и в социально-экономическом плане, чем Али за всю свою жизнь. И моей целью было возглавить «Sultans» с тех пор, как я был маленьким мальчиком, наблюдавшим по телевизору, как Али Карама превозносили как самого могущественного человека в мире после того, как его отец умер и оставил компанию ему.
Он — всё, чем я хотел бы быть.
Есть только одна проблема.
По какой-то причине он не хочет, чтобы я брал бразды правления в свои руки. Во всяком случае, официально, что является полной чушью, учитывая, что никто другой не вложил в его наследие своей крови, пота и слёз больше, чем я.
В связи с ухудшением его здоровья, о степени которого он не рассказывал никому, кроме членов своего ближайшего окружения, в воздухе витает тревога,
