Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Пински организовал выступление Бенито Потрезе на закрытой коллегии своих единомышленников, нескольких высокопоставленных братьев ордена. Презентация проекта имела положительный резонанс, хотя Потрезе и пришлось отвечать на вопросы. Один из братьев спросил аббата:
– А стоит ли сотрудничать с личностями явно мафиозными?
Доводы Потрезе были весьма правдивы:
– Я считаю, что только в союзе с конкретными людьми, закрыв глаза на их моральный облик, можно достичь желаемых целей. Христос отпустит нам грехи, ведь они свершатся ради благого дела. В отличие от трусливых униатов с Галичины, откровенных иждивенцев, среди которых нет ни одной деятельной натуры, особа, на которую я возлагаю свои надежды, без боязни берется за дело.
Кардинал Пински хотел остаться в тени. Он решил не афишировать свои симпатии к Потрезе, чтобы в случае удачи разделить с ним лавры победителя, а в случае провала иметь полное право обрушить на него гнев вместе с другими. Таковы были законы братства. В ордене царила атмосфера тайной полиции, где думали одно, говорили другое, делали третье, а в результате выходило четвертое. Кардинал Пински не достиг бы таких вершин, не владей он в совершенстве искусством, которому обучался с детских лет. Но в глубине души Пински сочувствовал Потрезе, этому волевому человеку, который не испугался взять ответственность на себя. Он молился, чтобы все получилось. Восточные земли – это и Перемышль, его родина, там жил и верил старик Лукаш, там надругались вначале над его святой верой, а затем отобрали жизнь.
На следующее утро Потрезе должен был вылететь на Украину. Кардинал пожелал встретиться с аббатом до отбытия того на Восток. Они встретились на площади Святого Петра и медленно, прогулочным шагом, пошли в направлении галереи Боргезе. Там раскинулся прекрасный парк, под сенью его деревьев можно было побеседовать непринужденно, без страха быть услышанным.
Кардинал Пински был высоким худощавым человеком шестидесяти двух лет. Логическим продолжением его впалых щек был острый вытянутый нос, на котором плотно сидела тонкая золотая оправа круглых очков. Он выглядел моложе своих лет, его карикатурная внешность очень шла к его репутации виртуоза интриги. Пински был облачен в сутану. Аббат Потрезе был в мирском одеянии. В костюме Потрезе скорее походил на метрдотеля в ресторане, нежели на аббата. Всему виной был лукавый взгляд и лысый череп с зализанными космами, встающими гребнем при малейшем дуновении ветерка.
– А вы, как всегда, опоздали, – с укором произнес кардинал. Он оставил более волнующие темы напоследок. Площадь кишела туристами, неутомимо щелкающими фотоаппаратами и объективами любительских видеокамер. Кто знает, может, кто-нибудь из этих туристов вместо обыкновенных ушей оснащен локаторами ордена. О главном лучше говорить в более укромном месте. – Да, Бенито, на пять минут опоздали.
– Надеюсь, падре, вы не сердитесь на меня? Такому пунктуальному человеку, как вы, трудно простить нерасторопность, – с деланым сожалением вздохнул Потрезе.
– Пунктуальность иногда тоже вредит и даже может стать причиной несчастья. Вы же помните историю папы Иоанна Павла Первого? Папа жил по строжайшему распорядку… – Кардинал пересказал историю, которую в Ватикане знали все. – Каждый новый день папа начинал ровно в шесть часов утра, просыпаясь от дребезжания своего будильника. Будильник безотказно звонил много лет. Но однажды по неведомой причине зазвонил на десять минут раньше. Папа встретил смерть в своих покоях с присущей ему улыбкой именно в эту секунду. Только Богу ведомо, как могло случиться такое совпадение.
– Да. Я слышал что-то такое… – ответил Потрезе. Он понял, в чем дело, и продолжил игру. Он пересказал также общеизвестную версию, ставшую притчей во языцех. – Ходили слухи, что будильник зазвонил не сам по себе, что в последний раз его завел тот, кто знал, во сколько скончается понтифик, тот, кто готовил ему утренний кофе.
– Это было самое короткое папство. Всего тридцать три дня. Предзнаменованием его скоропостижной кончины многие считают смерть делегата из Москвы, этого экумениста[4]митрополита Ленинградского Никодима[5]прямо на коронации бедного папы-оторока Альбино Лучани[6].
– Насчет этого прозвища – Отрок… Это ведь и впрямь инфантилизм – отказаться от средневековой традиции, от церемонии коронации, от тиары. Как можно было заменять интронизацию мессой на паперти. Есть атрибуты, на которых зиждется порядок. И окончательный, тем более демонстративный отказ от притязаний на светскую власть, лишь вредит столпу веры, коим является папский престол.
– Мне близки ваши чаяния. Но все же более вредны были заигрывания понтифика с Москвой. Эти экуменистические друзья были нам ни к чему. Их показная демагогия далека от их реальной доктрины. И у них семь пятниц на неделе. Варвары. Их следует крестить в истинной вере силой, усмирив тем самым их непомерные амбиции и гордыню. Надо же – окрестить себя Третьим Римом!
– Абсолютно с вами согласен, падре. Мы совершаем крестовый поход, и сейчас подходящий для этого момент. Это будет самый некровопролитный поход в истории. Мы делаем благодеяние руками горделивых варваров. Пусть они растопчут друг друга, очищая путь нашим миссионерам!
– Пусть здравствует помазанник Божий папа Иоанн Павел Второй. И пусть вечно исходит от него Божья благодать, – скрестив запястья, произнес кардинал. Они миновали площадь Петра и вышли к парку Галереи кардинала Боргезе. Здесь можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.
– Да, кстати, о пунктуальности, – вкрадчиво произнес кардинал. – Не думаю, Бенито, что вы сочтете возможным опоздать и на завтрашний рейс. Или, может быть, вы так и сделаете? Может, одумались? Не хотите теперь взвалить на себя такую ношу? Ведь могут быть неприятности.
– Если бояться, то лучше не жить. – В глазах Потрезе сверкнула молния.
– Женщины – коварные существа, – задумчиво произнес Пински. – Но вы, Бенито, почти убедили меня в самостоятельности вашей синьоры.
– Ставка сделана…
– Я не играю в азартные игры: это грех. И вам советую сторониться этих ипподромов, где люди теряют рассудок, делая свои ставки на лошадей. В людей вселяется дьявол. Не хочу, чтобы вы, Бенито, уподоблялись таким людям, им все равно, к кому взывать, к Богу или к дьяволу, лишь бы сорвать куш.
– Это правда, но мы волею Божьей вовлечены в игру.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
