точно, Магнолия Александровна, всё понял! Обещаю, в Академии никто не умрёт, — сказал я с серьёзным видом. — Ну, от моих рук точно нет, — обещания надо давать с умом, как юрист, и каждое слово взвешивать.
— Постойте, вы сказали, в Академии никто не умрёт? Это как понимать? — милфа с подозрением прищурилась, когда я уже стоял возле двери.
Но поздновато она спохватилась: я шагнул в коридор, и дверь за мной захлопнулась.
После такой беседы самое время в пекарню за пирогом отправиться и хорошенько обдумать. Вообще, пекарня — идеальное место для размышлений. Почему там не проводят деловые встречи? Пироги кого угодно на выгодную сделку скрутят!
Но едва я выбрался от директрисы, как заметил через окно сестрёнку, сидящую на скамейке внизу. Она с остервенением уплетала мороженое. Пара секунд — и я уже рядом, будто молния. Ну ещё бы, откуда у неё мороженого целая банка, да не одна?
— Мария Валерьевна, а ты случайно не за покупками бегала? И когда успела, если не секрет? — плюхнулся я рядом на скамейку и принюхался. Моё любимое фисташковое мороженое.
— Днём выходить можно, мы же не в тюрьме. Это по ночам комендантский час ввели, — мелкая выглядела недовольно.
— В чём дело, Маша? — выхватил у неё вторую банку мороженого.
Маша, само собой, вспылила, но не из-за мороженого. Как и думал, её мучили войны, в которые наша семейка вляпалась.
— Да послушай же ты, — пришлось её слегка встряхнуть, чтобы вернуть с небес на землю, — не можем мы сейчас в Пермь вернуться. Дома и без нас справятся, а нам учёбу заканчивать надо.
— И это ты мне говоришь про учёбу? — мелкая топнула ногой так. — Война там идёт, а мы тут бездействуем!
— Угомонись, — фисташковое мороженое таяло у меня во рту, успокаивая нервы лучше любого антидепрессанта. — И перестань зря накручивать себя. У родителей всё под контролем.
Да, лапшу ей на уши навешал, но что поделать. С другой стороны, наш Род может и не самый боевой, но мы не последние лузеры. И потом, не говорить же ей, что настоящая беда там, где я, а не в Перми. Я у Радугиных и Безруковых первый в списке на ликвидацию и главная мишень. Если вернусь домой, близким станет только хуже.
— Добрыня… Эй, Добрыня, — мелкая прищурилась так, словно задумала что-то недоброе. — Что-то мне тоскливо от всей этой фигни… Может, дашь прокатиться на своём «Вепре»? Ты ж не жмот, братик!
— Даже не думай об этом, — несовершеннолетнюю за руль моей машины? Это же как дать обезьяне гранату. Мать мне потом голову открутит и обратно не прикрутит.
Маша после моего отказа продолжала канючить, выпрашивая машину. К счастью, мой телефон зазвонил как по заказу — спасение свыше!
На экране высветился Гришка, точнее, его идиотская фотка: где он в баре обнимает двух танцовщиц в кроличьих ушках.
Стряхнув Машу с плеча, как назойливую муху, я вздохнул:
— Мария, помолчи немного, мне Гриша звонит.
Отошёл подальше, но сестра продолжала сверлить меня взглядом.
— Алло, слушаю, — оглядываясь на неё хмуро, чтобы Маша не подслушивала, прикрыл рукой микрофон: мало ли, может, читать по губам научилась. — Ну что там, Гришаня, всё по плану?
— Всё пучком, — слышу, он чавкает чем-то на том конце провода. — За твоим братом и батей в больнице охрану усилили, мои люди там теперь. Ещё, может, кто-нибудь из нашей семьи заглянет помочь с лечением.
Я от души поблагодарил Гришу: шустро он, всё-таки, сработал. Теперь хотя бы до раненых брата и отца не доберутся эти козлы. А мне пора заняться другими прохвостами в столице.
— Всё здорово, конечно, но удалось договориться насчёт меня? — уточнил я у Распутина.
— Устроил, но ты уверен, что оно тебе надо?
— Не парься, Гришаня, это уже мои проблемы. Тянуть нельзя, — пути назад больше нет. У меня всегда так: если уж ввязался, то до конца.
Распутин еще немного помялся, поворчал, но меня не переубедить: могу и похуже что-нибудь придумать, да и поопаснее. Пришлось ему согласиться, и как раз вовремя.
Маша снова рванула ко мне с просьбой дать порулить машиной. Сбросив звонок, я выставил руку вперёд и упёрся ладонью ей в лоб.
Сеструха замахала руками и завизжала, но подобраться ближе не смогла. Когда же она вырастет и купит сама себе колымагу. Эх, надолго у нас эти перепалки затянутся. А как же мой пирог? Он где-то одиноко ждёт меня на полке в пекарне, а у меня слюнки текут.
* * *
«Аия моня-моня, тогезеее!» — да уж, из всей этой музыкальной какофонии на новой арене для подпольных боёв именно эти бессмысленные слова и удалось разобрать.
Музыка орёт так, что уши скоро в трубочку свернутся. Везде вспыхивают какие-то огни, словно я попал не на бойню, а на техно-вечеринку. Зрители тем временем потягивают свои коктейли из ярких длинных бокалов.
Это одно из тех мест, где убийства на ринге — скорее правило, чем исключение. Толпы аристократов стекаются сюда поглазеть на смерть, как когда-то в древнем Колизее. Хорошо, что мой дружбан Гришаня — не просто аристократ, а ещё и с фамилией Распутин. Связи — вещь полезная, особенно когда хочешь получить VIP-место.
Впрочем, и без связей я бы справился: после трудного детства меня уже ничем не испугаешь. Выжил тогда — найду способ и сейчас выкрутиться из этого адского цирка.
Главное, что Гриша — лекарь, и знает кучу ценной инфы. Замглавы службы безопасности Рода Радугиных частенько тут выступает. По правилам все мы инкогнито, но Распутиным не раз приходилось лечить их гвардейцев после этих «тренировок». Секреты здесь всплывают быстрее, чем трупы в реке.
Так что мне стало известно, что Радугины любят отправлять своих бойцов сюда для прокачки навыков. Убивай сколько хочешь — никто и бровью не поведёт. Нравится ли мне такой подход? Да как же! Люди окончательно слетели с катушек. Но именно ради этих психопатов я здесь. Пришлось даже уламывать Гришаню записать меня на бои в этой арене смерти.
Сейчас Гришаня стоит, волнуется, попивает водичку и, кажется, молится всем известным богам. Музон вокруг постепенно стихает, и хриплый голос рефери что-то объявляет. Совсем скоро мой выход.
— Ладно, не дрейфь, всё будет путём! — хлопнул я друга по спине, и он чуть не захлебнулся водой.
Кха-кха… — Гриша
