идти? — вопросительно посмотрев на него, я начал вставать, не дожидаясь ответа.
— Иди, — Медведев кивнул. — И, Женя, будь осторожен. Никакой самодеятельности. Вы с Олегом должны всё тихонько разузнать и доложить. Всё на этом. Дальше подключатся как раз те самые профессионалы, о которых ты говорил. Не рискуйте понапрасну, и это приказ.
— Слушаюсь, — ответил я и вышел из кабинета.
Секретаря в приёмной не было. Наверное, ушла туда, где сейчас обитает временно выселенный из собственного кабинета ректор.
Я остановился возле стены и принялся разглядывать висящую на ней картину. Раньше её здесь не было. Наверное, кто-то из студентов нарисовал. И это явно не с моего курса. Руку своих однокашников я более-менее изучил, пока мы в прошлом году прелестную натурщицу рисовали. Это был пейзаж. Довольно приличный, надо сказать. Зачем я остановился возле него? Чёрт его знает. Наверное, мне просто надо подумать.
* * *
— Слышал, вчера с соседнего склада десяток ящиков калашей спёрли да десятка четыре цинка патронов, — на соседнюю кровать, стоящую справа от моей, упал долговязый парень в военной форме. Я покосился на него и ничего не сказал, зато ответил мой сосед слева, сидящий на кровати и играющий странного вида плетёными чётками.
— Прапор, поди, в доле был.
— Скорее всего. Только они его отблагодарили двумя пулями в печень. Умер прапор, не успели спасти, — ответил начавший разговор. — Теперь стопудово какой-нибудь теракт где-нибудь произойдёт.
— Почему ты так думаешь? — сосед слева сел, немного подавшись вперёд.
— А зачем им ещё армейские стволы да ещё в таком количестве? На охоту на уток собрались? Рысев, а ты чего молчишь, что скажешь?
* * *
— Рысев, — я встрепенулся и посмотрел на вернувшуюся секретаршу, — ты заснул?
— Нет, смотрю на картину и не слишком понимаю, в чём её ценность, — признался я. — Цвета хороши, не спорю, но общая техника исполнения… Не знаю, даже красная ондатра Куницына нарисована более профессионально. Кто творец этого чуда? И чем он заслужил честь висеть в приёмной ректора Академии изящных искусств?
— Художник — сын Николая Васильевича, — любезно пояснила она и направилась за стол. — Это его работа по окончании первого курса.
— А разве на первом курсе не обнажённая натура является курсовой? — спросил я и тут же прикусил язык под насмешливым взглядом женщины. — Правда, о чём это я? И снова повернулся к картине. — Вот именно сейчас я вижу, насколько совершенна работа. А эта игра света и тени…
— Я всегда говорил, что Юра талантливый мальчик, — я вздрогнул, потому что ректор умудрился подойти ко мне совершенно бесшумно. Он встал рядом и смотрел на картину, заложив руки за спину.
— Да, это, безусловно, талантливая работа, — поддакнул я. — Надо только ещё немного над техникой поработать. Но, думаю, к окончанию Академии этот художник достигнет совершенства. Кстати, Николай Васильевич, а этот Юра, он кто? — спросил я, а за столом секретаря послышался кашель.
— Это мой сын, — он посмотрел на меня. — А разве вы этого не знали, Рысев?
— Откуда? — я так искренне удивился, что сам почти поверил. Кашель за столом усилился. — Я не так давно приехал, а в вашей приёмной сегодня побывал впервые в этом году. Но могу с уверенностью сказать, у вашего сына большое будущее.
В ответ я получил благожелательную улыбку и быстро вышел из приёмной, чтобы не ляпнуть ничего, о чём мог бы пожалеть. А так я заработал дополнительные очки у ректора, причём совершенно случайно. Сейчас же нужно пойти домой и морально подготовить себя к послеобеденному чаю в компании энергичных старушек.
Глава 2
Прежде чем пойти к баронессе Бобровой и её сестрёнке на чай я заглянул домой. Нужно было что-то решать с макром, что я вырвал из сердца Амары. Мне уже не нужно было его постоянно таскать с собой, каналы дара стабилизировались и уже не пытались разорвать меня изнутри. Источник тоже вёл себя вполне прилично, не пытаясь выплеснуться и затопить меня и весь форт огнём. Так что в наличии кристалла, в который уходил избыток энергии, нужды не было.
Несмотря на восьмой уровень, никаких сверхсил я в себе не ощущал. Когда же спросил у Архарова, то тот ответил, что я их замечу, когда мне понадобится. Например, когда нужно будет что-то энергоёмкое применить. Пока же мне ничего сверхмощного не было нужно, и я радовался уже тому, что снова мог манипулировать тонкими настройками. А то поначалу при попытке вызвать светляка у меня нередко вспыхивала сверхновая.
Хорошо хоть я научился справляться с собственным даром, и он не ушёл погулять в то время, когда мы пещеру того козла обыскивали. Ну и настойке Лебедева, конечно, спасибо. Без неё я бы до сих пор в палатке жил в развалинах Храма всех богов. Может быть. А может быть, к этому времени уже и сам научился бы себя контролировать. Не могу сказать, да и на эксперименты, чтобы проверить эту теорию, меня не тянет.
С такими мыслями я вышел из здания Академии на улицу. К счастью, никто меня больше не тормозил, и я спокойно дошёл до дома. В небольшом холле витал изумительный запах жаркого, и я внезапно понял, насколько сильно проголодался. Уже хотел направиться к кухне, как оттуда раздались грохот, звон и вопли Настасьи.
— Ах ты, зараза такая, это что ты учудила? — голосила она, а в голосе явственно прослеживались истеричные нотки. — Фыра, мать твою! Ты зачем это сделала? Неужели я бы тебе не отрезала кусок?
— Так, вот это мне совсем не нравится, — пробормотал я и быстро пошёл в направлении кухни. — Звучит так, словно мы внезапно остались без обеда. А я без обеда оставаться не хочу, я — молодой растущий организм, который потратил уйму энергии на создание прекрасного памятника для успокоения совести молодой вдовы. Что у вас тут происходит? — я вошёл в кухню и почувствовал, как дёрнулся глаз. Здесь всё было перевёрнуто вверх дном: часть кастрюль валялось на полу, один из столов перевёрнут, а жаркое, прекрасное ароматное жаркое лежало тут же на полу, и его быстро, давясь, доедала эта совершенно охреневшая кошка!
— Евгений Фёдорович, — Настасья увидела, что у меня в глазах начинают загораться языки пламени, и появляется
