совершает «прыжок» в неизведанное, который кажется иногда свободным и неконтролируемым «падением». В это время первоначальное желание «стать европейцами», достаточно абсурдное с нынешней точки видения стремление приобрести его телесные параметры, постепенно сменяется уверенностью, что только создание и сохранение национальной идентичности способно спасти страну и народ от развала и хаоса. После «приземления» в начале XX в. (рубежным событием здесь следует признать японско-русскую войну) идет целенаправленное, энергичное и (само)уверенное строительство «японца», его телу и духу вменяются «уникальные» характеристики.
Разумеется, все эти культурные трансформации, связанные с «приключениями» тела японца, происходили не сами по себе, они не были изолированы от того, что происходило в других областях жизни. Поэтому автор старался вести свое изложение так, чтобы его анализ телесной составляющей мог быть вписан в общеисторический и общекультурный контекст. При этом я не смог избежать определенных перекличек со своими предыдущими работами, ибо мой запас знаний, идей и времени — увы! — ограничен. В сущности, каждый автор всю свою жизнь пишет одну книгу, и придирчивому читателю не остается ничего другого, как смириться с этим.
Не рассчитываю я и на то, что мне удалось исчерпать проблему. Степень ее изученности вообще оставляет желать лучшего, что существенно осложняло решение поставленных в книге задач. Но я рассчитываю (лелею надежду) на то, что эта книга может послужить приглашением к размышлению, в результате которого мы сумеем лучше понять — как японцев, так и самих себя.
Автор выражает искреннюю признательность за советы и помощь в сборе материала А. М. Горбылеву, Ю. Гвоздиковой, И. С. Смирнову, Е. Тутатчиковой.
Часть I
Мир Токугава.
Тело, дарованное Небом и родителями
Глава 1
Власть и общество: верность, порядок и экономия
Представления о теле формируются, существуют и обладают активной воздействующей силой в конкретных исторических и культурных условиях. Поэтому чтобы наши рассуждения «не провисали» в историческом вакууме, следует по необходимости кратко рассказать о тех государственных, общественных и интеллектуальных обстоятельствах, среди которых приходилось жить японцу и его телу в эпоху Токугава.
В 15-й день девятой луны (21 октября) 1600 г. семидесятитысячное войско коалиции княжеств Восточной Японии под водительством даймё (князя) Токугава Иэясу (1542—1616) одержало решающую победу над армией в 80 тысяч человек княжеств Западной Японии в битве при Сэкигахара (провинция Мино, совр. преф. Гифу). В самом скором времени после своей победы Иэясу удалось объединить Японию, которую последние десятилетия сотрясали кровопролитные междоусобные войны. В 1603 г. Токугава Иэясу получил указ императора Гоёдзэй (1586—1611) о назначении его военным правителем — сёгуном. Полное название должности звучало как «великий сёгун, покоритель восточных варваров». Эта должность имела древнее происхождение, еще в VIII в. на нее назначались военачальники, выступавшие походом на «восток» (на самом деле северо-восток) острова Хонсю против племен эдзо (или эми-си) — предков айнов. В древности должность сёгуна была временной, для Иэясу и его потомков она стала постоянной и наследственной. В этом отношении Иэясу не отличался от основателей прежних сёгунских династий — Минамото Ёри-томо (1147—1199) и Асикага Такаудзи (1305—1358). Предыдущему объединителю страны Тоётоми Хидэёси (1537—1598) не удалось получить от императора титул сёгуна и основать свою династию. Здесь сказалось и его «подлое» крестьянское пропохождение, и незнание грамоты, и неадекватность в оценке своих реальных возможностей. Так, он с полной серьезностью говорил о том, что с легкостью («как гора раздавливает яйцо») покорит Китай, и направил туда свое многотысячное войско, которое, завязнув в Корее, даже не смогло добраться до территории собственно Китая (Корея была в то время данником Китая).
Должность сёгуна первоначально предполагала, что он будет оберегать императора от нападений «варваров». На самом деле немногочисленные протоацны (не имеющие своей государственности племена полукочевых земледельцев, рыболовов, охотников и собирателей) не представляли никакой реальной угрозы режиму. Настоящих внешнеполитических врагов у Японии не существовало. Однако после окончания междоусобных войн Иэясу предстояло восстановить и сохранить спокойствие и мир в самой Японии, чего страстно желали ее измученные войнами обитатели. В 1615 г. его войска взяли штурмом осакский замок ТоётомиХидэёри (1593—1615), последнего возможного конкурента в борьбе за власть. После самоубийства Хидэёри дом Токугава окончательно утвердился в своем положении повелителя страны.
Всего через два года после своего назначения сёгуном Иэясу отрекся от должности в пользу своего сына Хидэтада (1579—1632), который повелением императора был также назначен сёгуном. С помощью этого акта Иэясу желал продемонстрировать, что основал сёгунскую династию. Однако сам Иэясу до самой смерти оставался реальным главой сёгуната. Отрекаясь, он использовал политическую технику, давно апробированную в императорском доме, когда отрекшийся император зачастую получал большие полномочия по сравнению с тем временем, когда он находился на троне. Назначив преемника, он по праву старшинства оставался главой дома, но избавлялся при этом от многих ритуальных и церемониальных ограничений, которые накладывал на него императорский титул. Отречения сёгунов были достаточно распространенной практикой и в дальнейшем.
Свою ставку Иэясу основал в Восточной Японии — в рыбацкой деревушке Эдо (современный Токио), которая была расположена в 450 километрах от Киото, где находился дворец императора. Согласно традиционным географическим представлениям, страна членилась на «западную» ЯгГонию (ее центром была императорская резиденция в Киото) и «восточную» Японию. Ее центром стал сёгунский замок в Эдо.
Теперь это поселение стало стремительно преображаться в гигантский город — главный административный центр страны. Однако, памятуя о своем военном прошлом, правительство Токугава по-прежнему скромно именовало себя «полевой ставкой» (бакуфу). Она находилась на побережье ТихОго океана в долине Канто, самом большом рисопроизводящем районе страны. Это обстоятельство оказалось для Токугава более важным, чем близость к императору и Киото — традиционному политическому центру Японии. Получив контроль над Канто, Токугава приобрели ресурсную основу для содержания разветвленного бюрократического аппарата и самой большой армии в стране, конкуренцию которой не могла составить ни одна другая княжеская дружина.
Особенностью японской ситуации этого времени стала почти полная изоляции страны от остального мира. Сёгунат Токугава ощущал внешний мир прежде всего как угрозу. Море воспринималось не как потенциальный источник открытий и обретений, а как среда, которая
