гибель, то где же его тело? А если он жив, то где он сам?..
Доклад майора Брэндона Гибсона службе безопасности штата Род-Айленд
(и так далее…)
20 мая 19… года
Дело о розыске мистера Артура Филлипса Этвуда, произведенное мной в городе Саут-Этчесон (ближайший относительно крупный пункт – Кингстаун), закрыто. М-р Этвуд, несомненно, страдает тяжелым психическим расстройством, однако он не агрессивен, жив и находится там, где его сочли пропавшим. Фотографические документы и заверенные печатями показания свидетелей прилагаются.
Из дневника Брэндона Гибсона
31 мая. Только сейчас нашел в себе силы закончить эту серию записей. Понятия не имею, для чего пишу! Уж точно не для публикации – слишком много странного… Полагаю, по преимуществу записываю здесь факты для самого себя: чтобы, перечитывая, возвращаться к тогдашней логике и к различным обстоятельствам, которые спустя долгое время уже не настолько полно держатся в памяти. Впрочем, случившееся тогда я вряд ли сумею забыть…
Помню, в тот день я слишком долго разбирал бумаги в попытках понять, какой же хворью страдал пропавший. Чем дальше, тем больше я убеждался в том, что у него какое-то странное психическое расстройство (именно этот вывод я и предоставил в своем рапорте, заранее зная, что он представляется таким людям, как я, наиболее вероятным).
Проживая здесь на дедовское наследство и не имея потомков, которым можно было бы оставить дом и денежные средства, мистер Этвуд, несомненно, не считал необходимым что-то экономить или отыскивать прибыль. Напротив, он как будто задался целью за свою жизнь истратить всё им полученное. В своем роде это выглядело логично, хотя, если взглянуть на ситуацию глазами обычного человека, что-то таилось тут зловещее, даже угнетающее дух.
Чем дольше я разбирал письменные «свидетельства» в столовой и осматривал – едва ли не в тысячный раз! – доставшийся Э. от предков дом и небольшой садик, его окружавший, тем больше меня охватывала печаль, как будто я лишь издали мог разглядеть какую-то огромную, непостижимую для любого человека жизнь, какую-то природу, войти в которую никто из нас не может (и слава Богу! – прибавлю я).
Я уже писал, что некоторые бумаги были сложены в пачку – их разбирали до меня. По всей видимости, это сделал сам хозяин дома.
Погрузившись в чтение одной из таких рукописей, я как будто провалился в небытие – очевидно, от усталости. Мозг иногда принимает решения за человека и попросту выключает его в процессе так называемой умственной деятельности. Как бы то ни было, я, по всей видимости, крепко заснул – и пробудился от странных, как мне показалось, звуков.
В те минуты мне не снилось ничего, и эти звуки каким-то неприятным, назойливым образом вторглись в мое сознание. Я упорно не желал видеть какой-либо сон, поэтому жмурился, вздрагивал – и в конце концов, ударившись головой о крышку стола, проснулся, резко и до крайности неприятно.
Уже приближалось утро; сквозь окно проникал едва заметный свет, и все предметы в комнате были отчетливо видны. Среди них, бесшумно и не останавливаясь ни на миг, расхаживал какой-то человек… нет, лучше бы сказать не «человек», а «таинственная фигура», поскольку в этом силуэте мгновенно замечалось нечто нечеловеческое, какие-то детали, абсолютно не свойственные людям.
Ни на мгновение мне не приходила в голову мысль о том, что это, возможно, какая-то обезьяна или иное человекоподобное, но вполне известное в нашем мире существо.
В глаза бросалась именно неземная его особенность, какая-то настолько запредельная, что обычными человеческими словами ее трудно было бы описать. Он склонялся вперед и влево, шевелил тонкими, изогнутыми в нескольких местах конечностями; верхние и нижние были одинаково длинными и тонкими, с торчащими «суставами», которых я насчитал определенно больше четырех. Все это продвигалось, гнулось, затем вытягивалось – от этого он делался в полтора раза выше ростом – и снова наклонялось.
Потом голос, исходивший из его утробы, принимался вибрировать, гудеть – все эти слова лишь очень приблизительно передают особенности издаваемых им звуков. И снова слышались шаги, похожие на прыжки.
Внезапно наши взгляды встретились.
Существо это остановилось, развернулось в мою сторону и буквально впилось в меня глазами – белыми, с прыгающими зрачками (я даже не мог понять, сколько там зрачков, так стремительно они перемещались!). Затем оно затряслось, метнулось, сгибаясь на ходу, к столу, впилось в него руками и приблизило ко мне вплотную лицо, похожее на плоский блин, истыканный отверстиями. Из его горла вырвалось шипение. Его руки забегали по краю стола, словно вслепую пытались дотянуться до моих. В этот момент я застыл, словно неживой. Это не было страхом, клянусь! Это было чувство гораздо более сильное – и гораздо менее человеческое. Так создание одной природы застывает перед созданием иной природы; так дикий зверь не понимает, как следует относиться к автомобилю, и леденеет на месте; но только все эти чувства были в десятки раз сильнее. Передо мной как будто распахнулась бездна в неведомые миры, о которых человечество старается не думать, которые пытается не постигать. По сравнению с ними обычный космос выглядит почти деревенским угодьем; там – какая-то бесконечно далекая и абсолютно равнодушная к человеку с его потребностями и способностями вселенная… и тем не менее вот она, рядом, и я застрял на самом краю.
Поневоле я зажмурился, а когда раскрыл глаза, то увидел сидящего за столом человека. Несомненно, это был мистер Этвуд, которого все так безрезультативно разыскивали, я узнал его по фотографиям, которые прилагались к делу.
Я нашел в себе силы подняться, чтобы поздороваться с ним как можно более вежливо.
Он ответил кивком, прокашлялся и спросил:
– Давно вы здесь находитесь?
– Да уж неделю, – отвечал я. – Скажите же, где вы были?
– Ездил к океану, – сказал он, неопределенно махнув рукой. – А в чем, собственно, дело?
– Мистер Этвуд, – сказал я, – вас разыскивали после бесследного исчезновения… О вас никто не получал никаких вестей на протяжении более чем двух месяцев. Даже городские власти были встревожены.
– А вы кто? – спросил он.
– Следователь, – сказал я. – Я следователь, и разыскивать пропавшего человека – одна из моих обязанностей.
– О! – проговорил он каким-то странным тоном. – Пропавшего человека, вот как…
– Вы можете мне рассказать, зачем ездили к океану?
– К океану? – Он задумался. – Как вам сказать… Случалась ли с вами такая вещь, как внутренний зов?
– В каком смысле? – не понял я.
– Как будто вам надлежит отправиться в некое место, как будто вас призывают туда поехать… Как будто вся ваша жизнь утратит малейший смысл, если вы от такого откажетесь… Случалось нечто подобное?
– М-м… Возможно, – высказался я. – Были случаи, когда я чувствовал необходимость немедленно посетить бабушку. Она была уже немолодая и не вполне здоровая, и порой тревога вечной разлуки с ней вынуждала меня оставить все дела и навещать ее. Вы подобное имеете в виду? Но разве у вас есть родственники? Судя по документам…
Он нетерпеливо махнул рукой.
– Такие вещи не имеют значения, в них нет смысла, они просто внутри… – Он помолчал, покачиваясь влево-вправо, и внезапно напомнил мне создание, которое явилось мне в тот миг, когда я переходил от сна к яви. – Там, внутри океана… – Он покусал губу. – Тот мир, которому мы принадлежим изначально… Мои братья, моя мать, братья моей матери… И в конце концов я сам. Я последний член нашей семьи здесь, на земле.
Он говорил невнятно, но мне почему-то казалось, что в его словах скрывается определенная логика. По своему опыту я знал: в подобных ситуациях лучше не перебивать человека и не задавать ему лишних вопросов, чтобы он не смущался и не сбивался в своей речи. Лишь когда увидишь, что он начал повторяться, следует уточнить некоторые детали.
Так я и поступил.
– Так почему вы отправились к океану, никого не поставив в известность?
– А я был должен? – спросил он неприветливым тоном.
Как ни странно, я ощутил облегчение: передо мной был самый обыкновенный человек!
– Ваше непонятное отсутствие принесло в город некоторое волнение, – сказал я сдержанно.
Он дернул плечом.
– Я не думал, что это займет так много времени. Полагал, день-два, неделя максимум.
– Так куда вы конкретно направились?
– В море.
– Просто в море?
– Да.
– И что вы там делали в такое время? Ведь тогда был еще конец февраля.
– Стоял по пояс в воде.
– Просто стояли?
– Да.
– Просто стояли и что? Смотрели?
– Я ждал.
– Чего вы ждали?
Неожиданно его лицо исказила невероятная боль, он вскочил, затрясся и прокричал:
– Вам никогда… никогда не понять!.. и не нужно!
– Сядьте, – сказал я спокойным тоном. – Да сядьте же! Не нужно передо мной изображать странные картины. Если вы психически нездоровы, вам следует сообщить об этом.
Он рухнул на стул, облокотился о стол, уронив при этом на пол какие-то листы.
– Полагаю, моя жизнь на земле заканчивается, –
