внезапно вокруг нас поднимается пылевая буря и усиливающее давление воздуха показывает, что вертолет садится. Я вижу мигание инфракрасного маяка выпускающего, показывающее, что мы можем садиться в вертолет. Я первый в цепи, так что напрягаю все силы, чтобы подбежать к рампе и запрыгнуть внутрь. Постепенно внутрь запрыгивают все, и вертолет резко взлетает вверх, совершая поворот. Домой, к лагерю. Операция прошла, как запланировано, ракета уничтожена, и мы не были обнаружены. Сегодня эта ракета не полетит на лагерь. Это конечно не положит конец JAM, но затруднит их работу и мы сможем продолжить свою игру против них.
Я смотрю на людей в отсеке вертолета и вижу семь улыбок на потных лицах. Я тоже улыбаюсь. Мы помогли обеспечить безопасность для наших сил, и я чувствую, что операция "Viking" помогает мне почувствовать себя частью корпуса и частью чего-то стоящего. Именно это — совершение хирургически точных операций с товарищами по патрулю — было моей целью с тех пор как я начал подготовку к вступлению в корпус. К этому вела моя жизнь — от побега из дома до получения звания сержанта в Королевской Гвардии. К этому вела изнурительная подготовка и отбор, когда я заработал право на ношение бордового берета и погона с надписью "Егерь". Я помню и свое разочарование, и отставку после нескольких лет в корпусе, и то почему вернулся восемь лет спустя. Именно из-за таких операций как эта.
2. FRA INDIANER KAJAK TIL BORDEAUX BARET {2}
Мои первые воспоминания о JGK это день когда я, будучи юнцом, получил уведомление о наборе в корпус с фотографией грязного бородатого человека, с обритой головой и сигаретой в углу рта. Там была история о егере Carsten Mørch, который стал первым датчанином, прошедшим курс подготовки и выживания для спецназа США. Я с огромным увлечением изучил фотографии и рассказ Mørch о зверствах, которые он претерпел на курсе.
Это был октябрь 1984 года и до сих пор я только слышал разные слухи об элитных солдатах из JGK. Однако после прочтения о подвигах Carsten Mørch, егере № 172, мой интерес сменился на желание стать одним из них. Я хотел быть частью этой элитной воинской части, окутанной таинственностью, и я был уверен, что если смогу стать егерем, то все остальное в жизни станет для меня детской забавой.
С тех пор я просто горел своей мечтой и последующие шесть лет отдал только подготовке. Все остальные цели в жизни и все что не связано с корпусом стало тривиальным и неинтересным. Мечта о бордовом берете стала моим локомотивом, ведущим к цели.
Я родился в 1967 году в местечке под названием Charlottenlund, что немного севернее Копенгагена. Мой отец был юристом и историком, преподавал в Университете Копенгагена. Моя мать была медсестрой и одновременно домохозяйкой для меня и старшего брата.
Это был безопасный и обеспеченный дом. Мои родители не возлагали на меня ограничений в виде жестких ожиданий или требований. У них не было амбиций насчет меня, и они были готовы поддержать любой мой выбор. В общем, ребенком я рос очень счастливым.
Будучи еще маленьким, я обнаружил, что люблю природу и мне нравятся все игры, связанные со свежим воздухом. Я занимался плаванием, бадминтоном, теннисом, футболом, бегом, стрельбой из пневматики. И мне нравилось играть в солдата. Когда мне было восемь или девять лет я купил на свои сбережения старую португальскую камуфляжную форму, и вместе с моим другом Фредом начали играть в солдат. Надевали камуфляж и ночью, естественно без ведома родителей, выходили в лес и бродили по нему. Позднее стали строить базы, ходить вокруг них патрулем. У нас была небольшая лодка, вроде индейского каяка, раскрасив ее камуфляжной краской, мы ходили на ней ночью в рейды по реке. У нас были петарды и фейерверки, поэкспериментировав с ними, мы увеличили временную задержку до 10–15 секунд. Такие "подарки" мы оставляли в спящих лагерях туристов, задержка давала нам время уйти, прежде чем туристы проснутся.
Я думаю, что спорт, игры на природе и игры в солдат были вехами на моем пути. В 1980 году, в восьмом классе я решил воспользоваться ознакомительной программой, дающей возможность школьникам пожить неделю в казармах Королевской гвардии. У меня было несколько месяцев до этого и я стал как следует готовиться. Одолжив у соседа, бывшего резервиста, старый рюкзак и ботинки я начал совершать регулярные пробежки по лесу. Мои друзья и семья неоднократно говорили мне, что армия — это всего лишь опыт в жизни, не более. Но я был очень настойчив.
Это была фантастическая неделя. Стажеров было пятеро, к нам прикрепили унтер-офицера, который вел нас на упражнения и следил за нами. Мы стреляли из старых винтовок М/75 калибра 7.62 мм, это было во много раз мощнее, того что я пробовал ранее и это было очень болезненно — до слез из глаз и синяков — бесценный опыт. Мы лазали по бронетехнике, отрабатывая высадку и частенько унтер придавал нам ускорения под зад. Также каждый день мы участвовали в утренних тренировках гвардии, и я это очень любил, так как был в хорошей форме для этого. Эта неделя показала мне, что в 13 лет физически я лучше своих сверстников и ненамного уступаю солдатам.
А потом в возрасте 17 лет я прочитал об Carsten Mørch. И я понял, что пропал. Моя мечта об Jaegercorps впоследствии стало единственным, на чем я сосредоточился. Я начал систематически планировать тренировки, день за днем, неделя за неделей, год за годом. Я пробегал сотни миль в форме и ботинках, попутно проводя занятия по ориентированию, заполнив рюкзак кирпичами и старыми книгами, доведя его вес до 30 кг. Я ходил по лесам и дорогам Северной Зеландии, днем и ночью, летом и зимой. Несколько раз я делал круг в 80 километров от Копенгагена до северного побережья, через леса и деревни. Я плавал в ледяной воде в форме и ботинках. Спал под открытым небом в лесу и ночью, чтобы привыкнуть к темноте и одиночеству. Продолжительность занятия 4–6 часов в день была нормальной для меня и, хотя я часто подходил к пределу сил, был мокрым, мерз и голодал, а ноги стирал в кровь, мечта стать егерем все более и более укреплялась в моем сознании. Еще мальчиком я понял, что обычная жизнь с размеренным и предсказуемым укладом меня не привлекает. Я хотел познать вкус жизни и увидеть мир
