бросаюсь к сундуку, на ходу стягивая с себя одежду и кидая её прямо на пол под ноги. Схватив первое попавшееся платье ярко желтого цвета, со слишком глубоким декольте из лёгкой просвечивающей на свету ткани, и натянув его на себя, понимаю, что оно висит на мне будто мешок. До упора затягиваю шнуровку спереди, в попытке хоть как-то подогнать одежду под размер, но у меня получается сделать только хуже. Края корсета выпирают вперед, выдавая излишнюю худобу, вырез едва скрывает приподнявшуюся грудь, неприкрытые хотя бы тонкой полоской кружева плечи бросаются в глаза, а от тонкой талии вниз идет такой глубокий разрез, что стоит сделать хоть шаг, и вся нижняя часть тела будет оголена.
Приглушенные голоса нервируют, не давая времени на раздумья. Измазанное сажей лицо оттирается с трудом, оставляя красные следы на коже. Напряженно надув щеки, я выдыхаю, стараясь не поддаваться панике, и поднимаю с пола чью-то недопитую бутылку, чтобы намочить серую рубаху.
Кожу вокруг глаз щиплет, раздраженное трением лицо жжет. Сажа отмывается плохо, оставляя разводы. Дурное предчувствие подгоняет, бросает в холодный пот. Шумное дыхание от быстрого бега не успокаивается, сердце колотится у самого горла. Платье липнет к ногам, делая движения неуклюжими. Я путаюсь в подоле, стараясь одновременно скидывать разбросанную на полу одежду в сундук и оттирать лицо.
Грязные штаны, рубаху и шапку комкаю и кладу на самое дно, укрыв сверху полупрозрачными короткими халатиками, которые надушены приторно сладкими духами столь сильно, что вызывают приступ кашля.
Среди вороха цветастой одежды, я нахожу небольшое зеркальце, белила, пудру и сурьму. Захлопнув крышку, подбегаю к кровати, отворачиваюсь к стенке, делая вид, что отдыхаю, и принимаюсь приводить себя в порядок.
Чтобы скрыть раздраженную крепким алкоголем кожу, щедро вбиваю пушистой кистью пудру, глаза подвожу тоненькой линией, немного выходя за уголок, бровям лишь слегка придаю форму, а на щеке рисую жирную мушку, точно такую же, как у пробежавшей мимо полуголой девчонки. Посмотрев на себя в зеркало, жую губы, чтобы придать им яркий оттенок, и сбиваю волосы пальцами.
Ожидание сдавливает грудь, от нехватки воздуха кружится голова. Ненужное волнение беспокоит дар. Не выдержав, я подбегаю к дверям и припадаю к ним ухом. От услышанных совсем рядом мужских голосов и гулких шагов глаза округляются.
Давясь своим дыханием, едва успеваю запрыгнуть на кровать, прежде чем дверные петли скрипят.
Жар приливает к лицу.
— Оу, мальчики, вас так много, — кокетливо выгнув бровь и подмигнув, протягиваю с легкой хрипотцой.
Волнение захлестывает, свой голос кажется чужим.
— Со всеми сразу не могу, — грожу пальчиком в воздухе и расползаюсь в притворной улыбке.
Чтобы отвлечь внимание от дрожащих пальцев, я откидываю волосы назад и слегка веду плечами. Моя уловка работает, голодные взгляды жалят, мужчины не скрывают своё желание, даруя похотливые улыбки.
Хозяйка невозмутимо выглядывает из-за их спин. Ее волнение угадывается лишь на мгновение в кривящихся уголках губ, когда мы встречаемся с ней взглядами.
— Смотрите, какие у меня замечательные девочки, — воркует она нараспев, — зачем вам искать какого-то мальчишку. Отдохните, закажите вина, — хозяйка изящно изгибает запястье, мимолетно касается пальцами груди и непонимающе хлопает ресницами.
— Зачем вам искать какого-то мальчишку? — накручивая волос на палец, пытаясь придать голосу соблазнительность, подхватываю я, видя, что мужчины не обращают на слова хозяйки никакого внимания. — Давайте поиграем, — восклицаю с испугом, когда один из преследователей решительно подходит к сундуку и откидывает крышку. — Оу, — протягиваю и, облизнув верхнюю губу, встаю и направляюсь к нему, раскрывая руки для объятий, чтобы хоть как-то отвлечь его. — Люблю решительных мужчин, которые переходят сразу к делу. Какое платье вы соизволите для меня выбрать, чтобы мы вместе могли расслабиться и отдохнуть.
— Что ты несешь?
— Не обращайте внимания, — тут же суетиться хозяйка, — она новенькая. Только учится и делает много ошибок. Пройдемте, пройдемте! Я покажу вам всех моих птах, кто знает, у которой из них затерялся ваш мальчишка.
Не говоря ни слова, мужчины выходят.
Едва за ними закрывается дверь, а их шаги и лепет женщины становится едва слышным, я оседаю на пол и закрываю руками лицо.
— Выбора… У меня просто нет выбора, это просто роль, — шепчу и хлопаю по щекам. — А теперь встала и собралась! — приказываю себе, загоняя разъедающий стыд глубоко внутрь.
Ноги продолжают дрожать. Еще никогда я не была настолько близка к провалу, никогда меня не гоняли по улицам и уж тем более, подобных нарядов на мне никогда не было надето. Запрокинув голову назад, я заламываю руки. Что только не сделаешь, чтобы выжить в этом мире! Слабой быть нельзя! Никто не поможет, кроме тебя самой.
На твердую кровать опускаюсь скривив нос. Неизвестно, сколько мужчин утоляли на ней свой голод и пропитывали матрас своим потом. Склонившись над подушкой, прежде, чем опустить на нее голову, я принюхиваюсь. От нее исходит странный незнакомый прежде тошный запах с примесью каких-то благовоний.
Из дома для утех хочется бежать. Здесь все пропитано развратом. К тому же, о хозяйке ходят нехорошие слухи. Поговаривают, будто она удерживает девушек, заставляет их отрабатывать свою свободу. Кто знает, как она воспользуется тем, что увидела во мне не мальчишку беспризорника, а девушку с достаточно редкой для этих земель внешностью. Но, как бы не хотелось сбежать отсюда, как можно раньше, придется дожидаться рассвета.
Не в силах побороть брезгливость я всё же сажусь и подтягиваю ноги к груди, закрыв глаза. Мне вновь придется идти на дело. Идти ради того, чтобы навсегда зачеркнуть прошлое, может быть даже отправиться в другую страну — Агонору, граничащую с нашей Фандолой. И уж тогда я смогу вести себя как леди: кутаться в пышных юбках, носить перчатки, кружиться в танце на приемах, пить кофе по утрам из белоснежной фарфоровой чашечки, испуганно вздыхать при виде выползшего паучка и падать в обморок от переизбытка чувств. Сейчас же меня не испугать противной жабой, отсутствием повара или портной, но, помня иную жизнь, к ней хочется вернуться. Чтоб мои дети, никогда не стали воровать и рисковать своей головой.
От подобных мыслей на лице расплывается мечтательная улыбка. Я смогу! Осталось совсем немного! Все учителя, приходящие к нам с братом тайком, которым я платила баснословные деньги за молчание и за их работу, все книги, которые я крала и покупала, не должны пройти за зря! Последний рывок! И уже на следующем смотре невест, я предстану под другим именем.
Короткий стук отвлекает и одёргивает от пустых мечтаний. Я мигом собираюсь, опускаю ноги вниз, касаюсь носками ботинок пола и
