фактически не имели возможности провести замену. Если же вынести нашего вратаря, то вместо него будет играть кто-то из полевых, не учившийся этому. Короче говоря, нас ожидали матчи фактически на износ.
Чтобы лучше подготовиться, я решил не поскупиться, да попросил отца купить мне новую клюшку и футбольные щитки, чтобы защищали ноги от ударов по голени. Он мою просьбу выполнил и завещал вернуться, как говорится, со щитом или на щите.
***
Заветное 28 марта — первый день соревнований начался с ещё одной нехорошей новости. Нам предстояло провести сразу два матча: один утром и один вечером. Так как я приехал в спорткомплекс «Атлет» последним, узнал это от Серёги Харуты.
— И как нам быть? — недоумевал в ответ.
— Понятия не имею, — отвечал Харута, — Катерина Васильевна протест подавала, но всё без толку. Все в равных условиях.
Вторым неприятным сюрпризом оказались соперники. Дело в том, что нам на тот момент по тринадцать лет, мы семиклассники — ребята щуплые, подготовка слабая. Против нас пусть девушки, но команда студенческая: девчонки на семь, восемь лет старше нас, опытные, да и по массе, выносливости, физподготовке на порядок крупнее. У самой щуплой из них было килограммов пятьдесят, я тогда еле до сорока дотягивал.
В раздевалку заходит тренер, начинает раздавать указания, рисуя в своём блокнотике план игры. Когда дело доходит до меня, неожиданно заявляет:
— Ты идёшь по центру! — на клетчатой бумажке вычерчивает жирную стрелочку посреди нарисованного поля.
— Хорошо… — отвечаю я.
При этом по центру никогда не играл, обычно прорываясь с флангов, да и вбрасывания выигрывал не слишком часто. Но стоит ли прямо перед игрой спорить с тренером? Будь на то моя воля, я бы в центр поставил Харуту за его способность обводить, но опять же… Кто такой, чтобы указывать?
И вот начало игры — первая пятнадцатиминутка. И тут мы и познаём на своей шкуре, что такое настоящий флорбол. Все наши предыдущие тренировки, все наработки шли куда подальше. Нам навязали игру, к которой мы были совершенно не готовы. И все ошибки, все недочёты сразу же вылезли наружу.
Антон Дубинин, прежде так лихо прикрывавший спиной мяч, при первой же попытке прорваться своим классическим способом, был опрокинут за бортик силовым в плечо. Да что уж говорить… Мы всей командой по полю летали будто мячики, стоило нас хорошенько бортануть. Серёга Харута, порхавший и жаливший на тренировках, здесь почти ничего не мог противопоставить натренированным игрокам. Лера Кабанова держалась как могла, но уже на третьей минуте пропустила первый мяч.
С первых же мгновений особенно сильно отразилась нехватка игроков, ведь будучи неспособными пустить на поле свежую третью пятёрку, в игру вступала толком не восстановившаяся вторая. И если первый период мы провели бодрячком, то уже в конце второго буквально валились с ног. А флорбол — это не футбол, где можно побродить по полю в редкие минуты в стиле сборной России, когда проигрывают очередной матч и не могут вывезти в ничью. Эта игра крайне динамичная, буквально дикая. На месте не постоишь, сопли не пожуёшь. Вот мы и отдавали все силы для победы, не понимая, что быстро выдыхаемся.
Правда в начале игры до износа ещё было рано. Мы уже на шестой минуте сумели отыграться, благодаря голу Харуты (я отдал голевой пас), а потом девчонка из Команды Таня Громова неожиданно забивает второй. Буквально в конце первого периода я, так ни разу и не пробившись в центре, решаю зайти слева. Харута и Дубинин отвлекают справа и по центру в середине поля, а потом первый видит меня впереди и отдаёт пас через половину поля. Я остаюсь один на один с вратарём, не успевающим даже развернуться в мою сторону. Удар… Го-о-ол!!!
Вскидываю руки вверх вместе с клюшкой, иду обниматься с сокомандниками. Господи, какой же восторг! Мне удалось в тяжелейшей борьбе забить столь желанный гол, свидетелем которого был довольный отец, сидевший на трибунах и услышавший из динамиков голос организаторов, что произнесли моё имя и номер, под которым вышел на поле.
После гола иду меняться, подхожу к тренеру, чтобы получить похвалы.
— Видели, как я забил? — улыбаюсь весь довольный.
— Ты забил? — удивилась Катерина Васильевна, — я думала, что Харута…
Услышать такое от тренера было в высшей степени издевательством, когда стараешься на занятиях порою усерднее всех, выдавливая из себя все соки, достигаешь определённой высоты, а тот, кто должен был оценить все старания, даже их не замечает. Надо ли говорить, что настрой мой был к началу второго периода испорчен?
А были ли у нас ошибки? Возможно. Но тренер их не заметила. Сказала только, что молодцы, давайте в том же духе. Со стороны соперника же мы буквально слышали, как тренер — мужик за полтинник чуть ли не матерится на своих девчонок, объясняя им, где они обгадились. Тот разнос им пошёл на пользу, нас похвала только расслабила.
Верите или нет, только в самом начале второго периода произошло первое нарушение правил. Девчонка из противной команды сделала мне подножку. Чуть ли не кубарем сваливаюсь на землю и зарабатываю буллит. Так я называл исполнение штрафного, абсолютно аналогичное по правилам тем, как оно происходит в хоккее. На тренировках этот буллит исполнял тысячу раз и, благодаря меткости, лупил их на отлично.
Разумеется, никто кроме меня даже не решается встать в центр поля на исполнение. Судья даёт свисток, я разгоняюсь, и…
Снова свисток.
— Почему?! — удивляюсь я.
— Штрафной так не исполняется! — отвечает мне судья.
Видели бы вы моё изумление в этот момент, с каким я взглянул на Катерину Васильевну, разводя руками. Она лишь глупо улыбается, выглядела в тот момент как настоящая дура!
— Я не знаю, как исполнять… — признаюсь судье. Тот смеётся и отвечает:
— С центра поля бей по воротам!
Разумеется, штрафным мы воспользоваться не сумели, так как с таких дальних дистанций метко попасть почти нереально, а я уже во время перерыва чуть ли не кричу на тренера:
— Какого чёрта?!
— Правила изменились. Я вам не сказала. Моя вина… — и снова глупая улыбка до ушей.
Сам на неё еле не матерился, ведь как так можно просто взять и не рассказать о переменах в правилах хотя бы перед игрой! Почему об этом мы узнаём только на самом матче в начале второго периода?! Что ж ты за тренер то такой, раз допускаешь такие оплошности! В тот момент прямо хотелось сказать устами депутата Милюкова от 14 ноября 1916 года: «Глупость или измена?!» Жаль, тогда ещё
