— On fera du chemin cette fois-ci. Oh! quand il s`en melelui-meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l`Empereur! Les voila doncles Steppes de l`Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je tereserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L`as tu vu,l`Empereur? Vive l`Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes,Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c`est arrete. Vive l`Empereur! Vive!vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l`Empereur! Levoila! Le vois tu? Je l`ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Jel`ai vu donner la croix a l`un des vieux… Vive l`Empereur!.. [Теперь походим!О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей-богу… Вот он… Ура, император! Так вотони, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлюлучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежелименя сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура!Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал…Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] — говорилиголоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений вобществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о началедавно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке,стоявшему на горе.
13-го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскуюлошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестаннооглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил толькопотому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему;но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военнойзаботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Онпроехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернулвлево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими отсчастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу повойскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановилсяподле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
— Виват! — также восторженно кричали поляки, расстроиваяфронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку,слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку емуподали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и сталсмотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты,разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что-то, и двое егоадъютантов поскакали к польским уланам.
— Что? Что он сказал? — слышалось в рядах польских улан,когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону.Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясьв словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть ссвоими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, какмальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволилипереплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император небудет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер ссчастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват!— и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал креке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду,направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Былохолодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг задруга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальныестарались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть впередна ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордилисьтем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего набревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант,выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора напреданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и,подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая емуприказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших еговнимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие егона всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает иповергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал всвою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные напомощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколькочеловек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только онивылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, онизакричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но гдеего уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями — одно о том,чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации дляввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченномписьме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, — сделалтретье распоряжение — о причислении бросившегося без нужды в реку польскогополковника к когорте чести (Legion d`honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere — dementat. [Кого хочет погубить — лишитразума (лат.)]
Глава 3
Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне,делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали идля приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего планадействий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которыепредлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячногопребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельныйглавнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и императорне принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менееготовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавшихгосударя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя,приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
