Поежившись, Джошуа отвернулся к окну. На улице — ни огонька. На непроницаемо-черном небе — ни одной звездочки. Только слышно, как шумит невидимая буря. Он вонзился ногтями в ладони, ругая себя за трусость. С чего вдруг он испугался какой-то женщины? Даже не самой женщины, а всего лишь ее тени. Позволил, чтобы ему внушило страх призрачное видение.
Неожиданно виски пронзила боль. На самом деле этот уродливый профиль на стене чем-то напомнил ему другую тень — ту, что он видел двадцать лет назад, ту, что едва не разрушила его жизнь, хотя до этой минуты он думал, что она навсегда стерлась из его памяти. Так вот не эта женщина, а то воспоминание заставило его трепетать от ужаса, разлившегося по телу, словно жар после глотка бренди.
— Значит, вы смягчаете правду, когда создаете свадебные портреты? — тихо спросила она.
Что-то странное прозвучало в настойчивом тоне женщины. Джошуа медленно повернулся и посмотрел ей в глаза.
— Мне пятьдесят четыре года. Тридцать из них я занимаюсь живописью и за это время создал не один свадебный портрет. О каком вы говорите? — уточнил он, хотя догадывался, что услышит в ответ.
— О портрете Герберта Бентника. — Ее голос понизился до шепота. Поначалу Джошуа надеялся, что он, возможно, ослышался, но потом сомнения рассеялись, ибо она добавила с некоторым вызовом в голосе: — Да, именно так. Я сказала: Герберт Бентник.
Джошуа знал, что услышит это имя, и все же, когда гостья подтвердила его подозрения, у него участился пульс и в висках застучало так сильно, что казалось, голова вот-вот лопнет. Он пристальнее взглянул на женщину. Он должен ее помнить. Иначе зачем она здесь?
— Я знаю, что должен помнить вас. Вероятно, вы состоите в родственных отношениях с той семьей. Поэтому вы пришли?
Гостья не ответила. Взгляд ее несколько смягчился, но она продолжала выжидающе смотреть на него. Потом, казалось, уже собралась было что-то сказать, но, так и не произнеся ни слова, повернулась и отошла в сторону.
Они оба молчали. В комнате повисла напряженная тишина, которая тревожила сильнее, чем вопрошающий взгляд или угрожающий жест. Джошуа с нетерпением ждал, когда гостья прервет затянувшуюся паузу, произнесет речь или тираду, скажет хоть что-нибудь, что объяснило бы цель ее визита, сколь бы страшной она ни была.
Дом стонал и скрипел под натиском свирепствующей бури, а в комнате стояла звенящая тишина. Джошуа смотрел на неподвижную спину гостьи, взглядом повелевая ей повернуться. Ему хотелось крикнуть: «Говори, что тебе нужно, или, бога ради, уйди и оставь меня в покое!» Но, подчиняясь инстинкту, он хранил молчание, понимая, что, если сорвется, она получит преимущество и, возможно, он никогда не выяснит, что привело ее сюда.
Наконец, когда, казалось, прошла уже целая вечность, женщина все же повернулась и сказала:
— Пришла я к вам, мистер Поуп, затем, чтобы кое-что показать.
Она стала рыться в складках своего плаща.
Джошуа вздрогнул от неожиданности. Вдруг вытащит оружие и нападет? Безопасности ради он бочком пододвинулся к камину и встал поближе к кочерге. Однако его страхи были безосновательны, ибо она извлекла на свет не что иное, как футляр из шагреневой кожи.
Словно зачарованный, Джошуа смотрел, как она открывает этот футляр. Внутри на желтовато-сером шелке сверкало смарагдовое ожерелье,[1]которое последний раз он видел двадцать лет назад. Оно было таким, каким он его помнил: с десяток или больше смарагдовых багеток, соединенных золотыми звеньями, а между ними посередине — единственный рубин. В сиянии свечи камни искрились цветами ярь-медянки, аурипигмента и берлинской лазури. У Джошуа болезненно сдавило сердце. Это ожерелье принесло ему немало бед, о которых он предпочел бы не вспоминать. Из-за него он едва не лишился жизни.
— Я пришла, мистер Поуп, чтобы предложить вам это в обмен на ваше содействие.
Джошуа не считал себя алчным человеком, но в это мгновение он забыл про былые тревоги и ухватился за предложение гостьи. Ожерелье стоило, пожалуй, тысячу гиней, а то и больше. Разве он располагает столь ценными сведениями? Совершенно очевидно, что боялся он напрасно: эта женщина не намерена причинить ему вред. Ей просто что-то от него нужно.
— Это ожерелье принадлежит вам? — холодно спросил Джошуа.
— Как видите, оно у меня. Я предлагаю его вам как доказательство моего непосредственного участия в этом деле, а также в качестве щедрого вознаграждения.
— Это не одно то же. Откуда мне знать, что вы по праву владеете этой драгоценностью? Может, вы украли ожерелье. В конце концов его уже пытались незаконно присвоить.
— Я докажу вам, что я не воровка, как только вы сообщите интересующие меня сведения.
— И что же это за сведения, если вы готовы расплатиться за них столь ценной вещью?
— Мне хотелось бы услышать вашу версию событий, связанных с тем портретом. То, что произошло тогда, глубоко затронуло мою судьбу. Более того, я хочу знать, что стало с тем портретом. За двадцать лет его никто не видел.
Страх, который Джошуа испытывал чуть раньше, сменился любопытством. Полагая, что грозящая ему опасность — плод его воображения и бояться ему нечего, он отвечал со всей откровенностью:
— За те годы, что я занимаюсь живописью, мне приходилось гостить во многих домах, и я становился невольным участником самых разных удивительных и необычных событий. Но случай, связанный с портретом Бентника, мне до сих пор больно вспоминать. Я никогда никому об этом не говорил, хотя признаюсь, что, когда я лежу без сна в своей постели и слушаю, как дождь стучит по окну, или, гуляя по чудесному саду, прохожу мимо фонтана, оранжереи или грота, то часто вспоминаю те необычайно скорбные события.
— Значит, вы принимаете мое предложение, мистер Поуп?
Джошуа поразмыслил немного.
— И да, и нет. Я не стану рассказывать вам о том, что мне известно, ибо это длинная история и запутанная, да и память в такое время суток может меня подвести. Но обо всем, что помню, я напишу. При этом постараюсь быть объективным, ну а о том, чего не знаю наверняка, выскажу свои предположения. Приходите через месяц, и я вручу вам свое повествование. — Он помолчал и добавил: — Да, еще одно условие: ожерелье я не возьму. Зная его историю, я даже прикасаться к нему не хочу.
Гостья нахмурилась:
— В таком случае чего же вы требуете?
— Просто хочу знать, кто вы, как у вас оказалась эта драгоценность и зачем вам эти сведения.
Гостья прикрыла веки, ее губы сложились в тонкую линию. Она приблизилась к Джошуа, остановившись буквально в двух шагах от него. Все ее существо дышало гневом. Он ждал, что она вот-вот закричит или набросится на него словно душевнобольная. И все же, зная теперь ее требования, он ее не боялся.
Возможно, женщина ощутила произошедшую в нем перемену, ибо она опустила голову, словно подчиняясь его воле. Ему показалось, что он видит, как дрожат ее плечи.
