к телеге и достала оттуда одеяло. Закутала в него ребенка, на мгновение глянув на голенькое тельце, затем закутала так, что из одеяла торчал только маленький носик пуговка.
— Девчонка! — произнесла она и потянулась рукой к голове малышки, заметив спутанные волосики на лбу. Темные и слипшиеся от крови. Ее муж в это время, передав находку жене, колдовал над костром, подбросив в него сушняка и повесил котел над оранжевым пламенем. Оно взметнулось вверх, затрещало довольно и утробно, словно было живым существом.
— Чем же я ее кормить-то буду? — пробормотала женщина и села у костра, прижав к себе сверток с девочкой.
— Завтра надо бы похоронить ее мать, — муж сел рядом, обнял жену за плечи, прижал к себе.
— Нам надо не о мертвой думать, а о живой. Чем ты собираешься ее кормить. Молока то у нас нет, а младенцу именно молоко и нужно.
— Да знаю я, — отмахнулся мужчина, — Значит, будем искать хутор поблизости… Она же скоро грудь потребует, да криком у нас изойдется!
Его жена вздохнула.
— Где же мы тут хутор — то найдем. Вокруг только лес сплошной!
Мужчина пожал плечами. Он и сам не знал ответа на этот вопрос, понимая только то, что младенцу нужно молоко. Невольно вспомнилась ему белая волчица, вскармливающая девочку, но мужчина и о ней промолчал, утаил от жены.
— Завтра будем решать, — велел он, — А пока ложись спать. До утра еще далеко, а посижу у костра, прослежу, чтобы он не потух, — мужчина был более чем уверен, что младенец спокойно проспит до самого утра, и он не ошибся…
Едва рассвет занялся над вершинами деревьев, как из леса медленно вышла волчица.
Она была огромная. Белоснежная шерсть, гладкая и блестящая… Чуть длинноватая морда и раскосые умные глаза.
Волчица шагнула к спящим людям, разглядев сверток с ребенком, спокойно сопящим на руках человеческой самки — женщины. Зверь приблизился достаточно близко, чтобы ткнутся носом в щеку малышки и замер, глядя при этом на спящего мужчину.
Тот, словно почувствовав чужой пристальный взгляд, зашевелился и открыл глаза.
Волчица мягко прыгнула к нему и оскалила пасть.
В глазах человека вспыхнул страх. Волчица проследила, как он рукой нащупывает лежащую рядом палку, а затем, равнодушно выгнув спину, начала меняться.
Вот ее морда втянулась. Со всего тела стала пропадать длинная и густая шерсть, уходя под кожу. Волчица встала на задние лапы, изогнулась под немыслимым углом и распрямилась уже человеком — прекрасной обнаженной женщиной с длинными, почти до пят, белыми, словно свежевыпавший снег, волосами.
Нижняя челюсть мужчины упала от вида роскошного тела оборотня. Рука, сжимавшая палку, разжалась, выпуская из пальцев оружие, а волчица спрятав наготу в роскошных волосах, склонилась над женой путника и провела ладонью перед ее глазами, а затем звонко щелкнула пальцами и произнесла какие-то слова, на непонятном мужчине языке, а после перевела ясный взор светло карих, до оттенка золота, глаз на мужчину.
— Пусть пока поспит. Ты не бойся, человек, ничего ей не будет! — и взяла младенца из женских рук, а затем вместе с ней опустилась на снег, словно бы и не чувствуя холода. Откинула длинные волосы от одной груди и прижала к себе девочку. Та даже не проснулась, но отыскала темный сосок и принялась сосать.
— Как тебя зовут? — голос волчицы прорезал звенящий утренний воздух, и мужчина качнул головой, в отчаянной попытке прогнать наваждение, но тщетно. Это был не сон и женщина оборотень продолжала сидеть напротив него и кормить грудью найденыша.
— Ты что, глухой, а, человек? — спросила она насмешливо. Золотые глаза заискрились.
Мужчина привстал и несколько оправил одежду.
— Везнич! — ответил он, старясь скрыть дрожь в голосе. Он так и не понял от чего тот дрожал, от морозного утреннего холода или от страха перед нечистью.
— А ее, — кивнула на его жену волчица.
— Оляна, — ответил мужчина.
Волчица кивнула и переложила ребенка на другую сторону, дав девочке вторую грудь. Чмокание возобновилось, а оборотниха зачем-то отодвинула край одеяла и осмотрела головку малютки, особенно заинтересованно разглядывая спутанные волосики.
— Как огонь, — произнесла она, касаясь ярких, пока еще реденьких прядей.
— Я думал — это кровь, — зачем-то произнес Везнич и волчица перевела на него взгляд. Улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы.
— Нет, не кровь, — поправила она его, — Именно огонь, человек!
Везнич молча смотрел, как докормив ребенка, она плотнее закутала его в одеяло и вернула обратно на руки его жены. Затем волчица повернула к нему свое лицо. Золотые глаза сверкнули.
— А теперь слушай меня, человек по имени Везнич, — сказала она, — Эта девочка непростой ребенок. Ты и твоя жена возьмете ее к себе и будете воспитывать и растить, как собственное дитя. И пусть она думает, что является вашей дочерью. А когда придёт срок за девочкой придут. Ты сразу узнаешь этого человека и отпустишь ее с ним. Ты не будешь пытаться остановить ее или оставить у себя, потому что это невозможно. У девочки есть своя судьба и свое предназначение, которое она должна осуществить. Она рождена для этого.
Женщина распрямилась, длинные волосы снова скрыли наготу волчицы.
— Еще несколько дней вам придется идти через лес. Тропу пометили мои люди. Будь внимателен и смотри на стволы деревьев. Ты сразу же найдешь там знаки. Эта дорога выведет тебя к поселению, а я буду приходить каждую ночь и на рассвете на протяжении вашего пути, чтобы покормить девочку, так что можешь не опасаться за нее. К тому же я дам тебе денег, Везнич. Достаточно, чтобы вам хватило на первое время, но тебе придется покинуть этот край. Плыви на восток, туда, где встает солнце. Я пророчу тебе счастье и доброе удачное будущее, — она чуть присела, и мужчина с ужасом увидел, как женщина снова превращается в волчицу.
— Береги дитя, — успела она сказать за секунду до того, как предстала вновь перед человеком в своем истинном обличье.
Мелькнул белый пушистый хвост и лес поглотил оборотня, оставив Везнича просто стоять и смотреть ей во след.
За спиной пошевелилась Оляна, а затем тишину огласил детский крик. Золотые лучи солнца прорвались сквозь ветви деревьев, бросая яркие блики на снег.
Начинался новый день.
Глава 1.
Старая нянюшка в молодой княжне души не чаяла. Еще бы, если она нянчила ее с первых дней жизни, носила на своих руках и берегла как зеницу ока от дурного слова
