кафедрой! – дал кому-то указание толстяк.
– Завидущий? – переспросил Петр. – Ничего ныне не скрывают! А мы завистников не жаловали! И все такие?
– Вся кафедра! – закивали ему в ответ. – Им наши бонусы покоя не дают.
– По носу не дают? А почто же по носу? – удивился Петр и, заметив улыбки на лицах, добавил: – Ну вас, сукины дети! Запутали совсем! Ладно, время терять негоже! Немного мне отмерено!
И как был, в кафтане и ботфортах, пошатываясь, зашагал к двери. Онемевшая толпа застыла – то ли останавливать его, то ли бежать следом.
* * *
После возвращения из Петербурга Президенту некогда было раздумывать, он окунулся в дела. Вдруг посреди дня явился помощник с докладом и прерывисто выдохнул:
– Ожил!
– Кто ожил?
– Петр ожил!
Президент махнул рукой. Но, вспомнив больницу, видение, неожиданно поверил. Новость обрушилась на него, как несущийся к земле самолет. Виктор Александрович почувствовал себя, как балующийся ученик при виде учителя. Мурашки забегали по спине. Он бы обрадовался Петру, если бы не занимал его место.
«А зачем он мне? – мелькнула мысль. – Постой! – сказал сам себе Виктор Александрович. – Сейчас царей нет! На своем месте сижу, не подкопаешься!»
Президент представил, как стоит перед Петром, как когда-то перед отцом, держащим ремень.
«Своего человека надо к нему приставить. Это не забыть. Теперь плюсы: он – за Россию! И это главное. Я – за сильную страну, и он – за сильную страну! С ним с коррупционерами бороться будет легче. Сам их давил. Надо только подготовиться, все мое спрятать».
Виктор Александрович сделал несколько выпадов, как бы атакуя невидимого противника. «Его руками многое делать можно. Факт его возвращения оттуда, – Президент покрутил головой, – возведет Россию на высоту! Он такие исторические завесы может приоткрыть! Вся Европа будет на крючке! И третье: в щекотливых делах за него спрятаться можно и не портить отношений с нужными людьми».
Это был несомненный плюс. Даже Президенту порой хочется свалить вину на кого-то. Тяжело быть крайним!
«До перевыборов время у меня есть. Главное: держать близко друзей, а врагов – еще ближе».
В какую категорию занести Петра, Виктор Александрович еще не решил.
* * *
Выйдя на улицу, Петр оторопел от городского шума, суеты, транспортного рева и количества народа. Постояв немного и привыкая к свету, он растерянно оглядывался вокруг, стараясь понять, где находится.
– Не признать тебя, малыш, перерос ты свое болото. А прежде-то я по тебе с закрытыми глазами пройти мог. Ну, здравствуй, город мой! Вон ты каков!
Петр ошалело смотрел на движущийся поток, опасаясь подходить близко, разглядывал, размышляя вслух:
– Металлические кони! И не надо тебе ни лошадей, ни мулов, ни ослов, ежели токмо оные внутри не сидят!
Стряхнув с себя страх, он встал посреди дороги и остановил проезжавшую машину. Стал дивиться на нее, осматривая со всех сторон, заглядывать внутрь. А когда водитель начал кричать и возмущаться, вытащил его, как куль с дерьмом, и сам сел за руль.
Владелец попытался миролюбиво увещевать огромного, странно одетого незнакомца:
– Слушайте, чего вы хотите? Мне ехать надо, я тороплюсь. Уйдите по-хорошему!
Петр только отмахивался от него:
– Не кудахтай! Лучше покажи, почему едет!
Уяснив, что на его собственность посягают только с познавательной целью, водитель покачал головой:
– Вам в автошколу надо. Курсы пройти. А сейчас, пожалуйста, мне ехать пора!
Петр, не обращая на него внимания, залез внутрь, продолжая исследование занимательной игрушки, машина дико взревела, запрыгала, как лягушка, сопротивляясь неумелому обращению. Владелец метался вокруг в страхе лишиться личного транспорта. Сзади образовалась пробка. Засигналили автомобили, задымили выхлопными газами.
– Петр Алексеевич, – просунулся в окно запыхавшийся Иван Данилович, – разрешите, мы вас довезем до места назначения.
– Кто это «мы»? – возмутился хозяин авто. – Я не поеду!
– Послушайте… это может показаться странным, но это сам Петр Первый, – убеждал, стараясь отдышаться, ученый. – Он только что ожил… Слышали, наверное, что вскрылось его захоронение?
– Что вы мне голову морочите?! – рассердился водитель. – А вы вылезайте, мне ехать надо!
– Это Петр! Поверьте. Ожил он! Вам радоваться надо, что он выбрал вашу машину.
– Вы что, меня за дурака принимаете?! – отпихнув ученого, он рывком открыл дверь, крикнул Петру: – Эй, артист, вылезай, а то милицию позову!
Петр выбрался из салона и с высоты своего роста оглядел автомобиль.
– Вот это механизма! – заявил восхищенно. – Рычит, как живая, прыгает, как лошадь. Вот до чего додумались!
– Я ее вчера купил, сам еще не накатался, – уже спокойнее объяснил новоиспеченный автомобилист.
– Ну не упрямьтесь, – продолжил убеждение ученый.
– Сказали бы, что для съемок машина нужна, а что дурить-то! – упрекнул водитель. – Грим да костюм, вот тебе и Петр. Ладно, довезу, раз ему так моя машина понравилась!
Петр похлопал его по плечу.
– Назначаю тебя своим кучером за то, что, не ведая, кто перед тобой, исполняешь мою волю.
– Нет у нас теперь кучеров, Петр Алексеевич, – робко произнес ученый, – водителями они называются, а колымага эта – машина.
– Почему это она колымага? – обиделся за собственность владелец.
– А вы согласились везти, так не разговаривайте, – оборвал его ученый. – Петр Алексеевич хочет свою могилу осмотреть.
Водитель недоверчиво покосился на огромного человека, но, решив, что спорить – себе дороже, недовольно крякнув, усаживаясь за руль.
– Ладно, и ты полезай, – милостиво разрешил Ивану Даниловичу Петр. – Дорогу укажешь.
В пути необычный пассажир дивился скорости и, хоть его подбородок упирался в колени, продолжал восхищался железным конем.
– А за сколько же дней ныне от Петербурга до Москвы доехать можно?
– Врешь! – не поверил царь, услышав ответ.
– Чего я вру-то? Это сейчас каждый знает. На машине – часов за восемь, а на скором поезде и того быстрее – часа за четыре.
Петр покрутил головой, удивляясь современным скоростям.
– А ну-ка покажи мне эту карету во всей быстроте.
Водитель разогнался было, а потом опомнился:
– Не могу! Остановят, оштрафуют.
– Кто посмеет? Царя везешь!
– Так ведь нет у нас сейчас царей.
– Тьфу! Забыл совсем!
– Петр Алексеевич, к Неве выезжаем, – показал в окно Иван Данилович. – Вон, смотрите, ваш дом.
Петр взглянул и не узнал. Одноэтажное кирпичное здание с большими окнами было ему незнакомо.
– Вы на кирпичный каркас не обращайте внимания. Он построен над музеем, чтобы от непогоды закрыть. А деревянный сруб, что при вас был, внутри. Хотите посмотреть?
Петр молча кивнул. При виде Невы у него защемило сердце. Узнал он ее ширь, хоть берег и изменился совершенно. Свое первое пристанище он выбрал на этом берегу, где Нева делала три излучины. Была она здесь широка и полноводна и разливалась во время паводков. Потому и дом
