года. Вот сегодня сюда перенёсся, сам не знаю как. Но у меня с собой кроме этого приборчика только часы электронные, а больше доказательств нет.
— А звать тебя как?
— Саша.
— А по фамилии?
— Сапрыкин.
— Товарищ Сапрыкин, а что этот прибор может?
— Ну, во-первых, это телефон мобильный. Но здесь он работать не будет, нет сот. Ещё в интернет можно выходить, но, конечно, не в этом времени. Ну и всякие другие функции, музыка, например, будильник ещё.
— Музыка? А послушать дашь?
Что бы ему включить… Ну, Сектор Газа сойдёт, наверно?
— Вот, товарищ Сталин, вставьте эти наушники в уши.
— Так? Да, интересно… А вы считаете, это хорошая музыка?
— Ну… Наверно, дело не в музыке. Слова, наверно, важнее.
— Вы считаете, это хорошие стихи?
— Ну, нормальные. Прикольно. Народ слушает.
— Да… А ведь это куплеты. У нас тоже есть куплетисты, стихи так себе, музыка и того хуже, но зато на злобу дня. Держите ваш прибор. А что, товарищ Сапрыкин, вы не против с нами поехать, мы на ужин направляемся. Там и поговорим.
— Охотно, товарищ Сталин. Можно меня просто Сашей называть. Или в ваше время так не принято? — Не то, чтобы не принято… Мне нельзя. Этак и ты меня станешь Осей звать, а я ведь как принц.
— В смысле, ещё не полный диктатор?
— Кто?
— А почему вы как принц?
— А почему диктатор?
— Ну, у вас же вся власть.
— У меня? С чего это? Да, власть есть, но у Зиновьева не меньше. Троцкий и вовсе армией руководит и флотом. Есть и другие… А я больше тем занимаюсь, что этим пламенным вождям скучно. А принц… Девушки часто мечтают, что придёт принц, и решит все проблемы. А от меня и серьёзные товарищи часто хотят, чтобы я их проблемы решил.
— Понятно. Надо держать дистанцию.
— Да. Садись впереди, рядом с шофёром, а мы с товарищами сзади поедем. Да, а сколько я проживу ты знаешь?
— В марте 53 умрёте. Четвёртого или пятого, где-то так.
Машина едет не быстро. Кажется, здесь 20 км/ч считается большой скоростью. А Сталин — он совсем не такой, как я ожидал. Возможно, дело в усах. На портретах он старый, и усы щёточкой. А здесь они воинственно торчат в стороны. Теоретически понятно, что усы — это знак женщинам, я, мол, крутой мачо, собирайтесь девки в кучу. Но, кажется, это и мужикам подобный сигнал. Что-то опасное в нём чувствуется. Как-то сразу вспомнилось, что раньше он, кажется, грабежами занимался. Да, эти кавказцы… Неприятный народ, уж очень они любят, чтобы сила была на их стороне. А она и есть на его стороне, полностью… Интересно, эти охранники его могут меня убить этой же ночью? Кажется, Сталин предпочитал судить сначала. Точно, вот он кого напоминает — Рамзан Кадыров! Тоже такой добрый, улыбается. Но вот за языком в присутствии этого добряка надо внимательно следить.
Ага, кажется, приехали. Ресторан Националь, неплохо! Здесь, надеюсь, не сухарником угощают. А Сталин молчал всю дорогу, и здесь тоже молчит. Заказ официанту, похоже, по-грузински сделал.
— Товарищ Сапрыкин, давайте первый бокал за нашу встречу.
— Да я, товарищ Сталин, алкоголем не очень увлекаюсь. Иногда пиво, да и то редко.
— Ну, грузинское вино помешать не может.
— Меня развезёт с вина, а разговор этот очень важен.
— Ну ладно, тогда хоть пару глоточков. Да сейчас и закуску принесут. Так что, товарищ Сапрыкин, что вы можете нам сообщить? Мне бы очень хотелось, чтобы вы чертежи какой-нибудь хорошей пушки предоставили. Или мотора мощного. Но на это, я так понимаю, рассчитывать нельзя? Вы там кто по профессии, в будущем?
— Я программист. Там, в будущем, много подобных приборчиков, а есть и ещё гораздо более мощные. Для них надо писать программы, этим многие занимаются. А пушки, моторы… Я в этом не разбираюсь. Знать бы заранее, что сюда попаду, я бы кучу инфы притащил. Информацию, то-есть.
— Получается, ваша профессия сейчас совсем не нужна? Что же вы делать собираетесь? Рассчитываете на меня?
— Да, я ожидал, что моя информация вас заинтересует.
— Ну хорошо, что же ты хотел сообщить?
— Главное, наверно, это война. Я не историк, но что-то знаю.
— Опять война?
— Да, и опять с немцами.
— С немцами? Странно… Я думал, опять с поляками и с антантой за их спиной.
— Поляки? А, с ними же был какой-то конфликт?
— Война с ними недавно закончилась. Ты не знал?
— Что-то было об этом в школе, но я историей не очень интересовался.
— Да… А мы вот воевали, и очень серьёзно.
— Ну, это мелочь, по сравнению с тем, что будет. Немцы дойдут до Москвы и до Сталинграда.
— Это где?
— Ну, это Волгоград. А, Царицын. Но мы победим.
— Так… И когда же это будет?
— 22 июня 1941 года нападут.
— Так… Почти 17 лет ещё… Ну, что нам необходима индустриализация, это мы итак знаем. Уже работаем над этим. Армию, выходит, правильно сокращаем, нет смысла кормить её 17 лет. Ну а что ещё, товарищ Сапрыкин? Что вы посоветуете, или что там в будущем считают правильным делать в наше время?
— Про 24 год почему-то не говорят. Или я не слышал. Вот про 41 много всякого написано, как там надо было.
— Ну, это к военным вопрос. Вот скоро к нам товарищ Ворошилов подойдёт, с ним это лучше обсуждать.
— А вот Ворошилов как раз не показал себя хорошим полководцем.
Сталин вдруг засмеялся каким-то гортанным смехом, сразу стало заметно, что он не русский.
— Да знаю я Клима. А вот, кстати, и он. Клим, опаздываешь. Вот тебе бокал штрафной. Скажи, Клим, ты полководец сильный?
— Ротой могу командовать хорошо, не хуже их благородий. Батальоном… уже сложнее, там часто приданная артиллерия бывает, штаб… Мне это трудно, пусть молодые учатся.
— А почему ты тогда маршал?
— Ну, поначалу так получилось, не было других. А теперь — как раз из-за их благородий.
— А ты расскажи Саше Сапрыкину из будущего, при чём тут благородия. Вот, знакомься.
— Из будущего? Это как?
— Из 2019 года. А как он сам не знает.
— Интересно… Как-то неожиданно…
И Ворошилов вдруг завис. Похоже, соображает он не слишком быстро. А может, пытается прикинуть, не розыгрыш ли это. Тогда ему на помощь пришёл сам Сталин:
— Видишь ли, товарищ Сапрыкин. Гражданская война у нас была, очень жестокая. Мало того, что многих убили, так ведь они вешали наших. Тысячи повешенных наших товарищей, это как? Вот у нас находятся горячие головы, готовые всех бывших офицеров расстрелять. А с кем
