отделению математической и физической географии, а казаки, его сопровождавшие, по ходатайству своего начальника были награждены серебряными медалями.
И это только один эпизод из жизни человека, который вполне мог бы вслед за Наполеоном воскликнуть: «А все-таки какой роман моя жизнь!»
Что же побудило меня заняться разбором рукописного архива человека, покинувшего этот мир около 100 лет назад, лет, наполненных такими социальными потрясения и бурями, выведшими на историческую сцену такое количество ярких, неординарных личностей – героев и злодеев, – что на их фоне неизбежно должны были поблекнуть и покрыться туманом истории труды и подвиги очень и очень многих людей, каждый из которых при жизни несомненно имел полное право на популярность и внимание современников.
Как известно, история должна прежде всего учить ныне живущих не повторять ошибок и наследовать лучшие деяния ушедших поколений, чтобы передать грядущим мир чуточку лучше, нежели они застали в начале своей созидательной деятельности. Изучение истории, если она правильно понимается и трактуется, не заключается только в огульном прославлении «великих подвигов» предков, некоторые из которых, к несчастью, заставляют вспомнить известные лермонтовские строки о любви к отчизне и едкие щедринские сентенции. История позволяет нам взглянуть в лицо тем, кто жил до нас и «примерить» на себя их личность, чтобы понять, а действительно ли мы есть результат прогресса нации и народа за минувшие века, и не следует ли нам более критично подойти к собственным мыслям, идеям и свершениям, чтобы впоследствии «больное позднее потомство» не заклеймило нас «насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом».
Теперь я могу сказать, чем привлекли меня воспоминания Л.К. Артамонова, около сотни лет хранившиеся в тиши архива Русского географического общества.
Во-первых, это неодолимая тяга Леонида Константиновича к знаниям. За свою жизнь он учился и классической, и в военной гимназии, в двух военных училищах и двух военных академиях, каждый раз полагая, что полученных им знаний недостаточно для успешной деятельной жизни, причем не для собственного преуспеяния, а для изменения самих основ жизни, исправления ее недостатков, искоренения пороков, умножения добродетели и совершенства. В годы своей учебы в столичном городе ему пришлось бывать в различных студенческих и интеллигентских кружках, которые во второй половине XIX века, кажется, все до одного были охвачены брожением умов в поисках путей переустройства общества на основе социальной справедливости. И вот что поражало нашего героя и продолжает поражать всякого мыслящего русского поныне – при всей безусловной искренности критиков существующих порядков, язвы которых доступны наблюдению любого мало-мальски образованного человека, никто из кружковцев не мог предложить более или менее внятного и приемлемого всеми, или хотя бы большинством, реального проекта построения чаемого общества всеобщей справедливости и народного благоденствия. Оттого, очевидно, многие из его визави через некоторое время предпочитали прекращать сотрясать устои горячими речами на собраниях, с тем чтобы начать строить относительно обеспеченное собственное существование, вписываясь в рамки существующих порядков. Те же, кто был нравственнее, сильнее и чище, ломали свою жизнь, проходя через тюрьмы, ссылки и «лишение прав состояния», исключаясь из деятельной социальной жизни, постепенно озлобляясь и ожесточаясь, переходя от прекраснодушных мечтаний к жесткой логике фракционной политической борьбы, научаясь бестрепетно требовать не только от себя, но и своей семьи, и от самого народа, которому они так истово стремились служить, тяжелых жертв. Судьба родного брата Л.К. Артамонова Саши, проходившего по делу революционеров-народников, – зримое тому подтверждение. Но он хоть смог, насколько можно понять из воспоминаний Леонида Константиновича, после тюрьмы отойти от политической деятельности и немного обустроить свою жизнь. Сколько же таких юношей, как, например, М.В. Фрунзе, окончивший с золотой медалью гимназию, оказались потерянными для созидательного труда, целиком отдавшись делу ниспровержения «проклятого царизма», чтобы построить на его обломках здание ужасающей тоталитарной империи.
Леонид Константинович выбрал «царский путь» – путь приумножения знания о мире, о людях, в конце концов, о себе. На этом пути он претерпел тяжкие лишения – недоедал, недосыпал, постоянно нуждался, во всем себя ограничивал ради достижения заветной цели – высшего специального и военного образования и преуспел. В наше время его пример подвижнического служения знанию в высшей степени актуален для современной молодежи, в массе которой я, преподававший во многих военных и гражданских учебных заведениях, не вижу теперь столь серьезного отношения к учебе. С одной стороны, строго судить молодых за это нельзя – когда жалованье доцента вуза уступает размеру денежного содержания начинающего сотрудника полиции – очевидно, что диплом о высшем образовании до определенной степени перестают играть роль социального лифта. С другой – я вижу, что у молодежи исчезает стремление познавать себя, ибо знания о мире помогают в конечном счете узнать себя и определить свое место в мире. В этой связи показательно, что каждый период своей жизни и учебы Л.К. Артамонов сопровождал вдумчивым анализом, что ему дало то или иное учебное заведение непременно в религиозном, воспитательном и образовательном отношении. Сейчас же об этом студенты затрудняются сказать и в традиционных речах после защиты диплома. Как следствие – часто мы имеем либо инфантильных, плывущих по течению и воле родителей детей, либо жестко-прагматичных хапуг, стремящихся взять от жизни все, невзирая на способы, какими это достигается. И мало, очень мало тех, кто рассматривает трудовую деятельность как средство привнести в это мир что-то хорошее от себя лично, не прикрываясь трусливой пословицей «не мы такие – жизнь такая». В обоих случаях тревожным симптомом угасающей социальности, ощущения общности судеб является практическое отсутствие у значительной части молодежи, о чем свидетельствуют многочисленные проводившиеся мной опросы, каких-либо других ценностей, кроме ценностей семейных.
Вот уж таким Л.К. Артамонов точно не был. Какой бы пост он ни занимал, мы видим человека, стремящегося сделать жизнь людей, с которыми он соприкасался, немного лучше, а значит, создать предпосылки к тому же самому и этими людьми, ибо жизнь только и совершенствуется цепной реакцией добра. В этом, по слову Спасителя, весь «закон и пророки». Действительно, семья занимала в его жизни огромное место: он воздавал должную благодарность отцу, нежно любил маму (это слово он неизменно употреблял с прописной), сестер, старался поддерживать родственную связь с братьями, но для него на первом месте всегда стояли интересы службы, государства, социума, долг перед «Царем и Отечеством».
Нельзя сказать, что он не обращал внимания на несовершенство государственной и общественной жизни империи, но он старался понимать и отстаивать истинные интересы отечества, понимая под ним в первую очередь интересы людей, с которыми судьба сводила его в его трудах и путешествиях, и не приносить их в жертву хотя бы
