неподвластное пониманию.
Впрочем, об этом можно было подумать и позже.
– Отлично, – Алана позволила себе немного расслабиться. Немного, совсем чуть-чуть. – Ты же… покажешь мне его, правда, малыш?
"Малыш" запрокинул голову и радостно загоготал, как будто услышал очень смешную шутку. При этом он наступил на крысу и так сильно придавил её ногой, что казалось, из животного вот-вот полезут кишки. Алана отвернулась, отчаянно надеясь на то, что остатки мандриков успели перевариться и не выскочат из неё сейчас на эту трижды проклятую дорогу.
Отсмеявшись, маленький поганец высморкался пальцем и деловито объявил:
– Десять шелеков.
– А? – вид у нее, наверное, был дурацкий. Мальчишка ухмыльнулся:
– Десять шелеков. Я не занимаюсь благотворительностью.
Алана не стала утруждать голову размышлениями о том, откуда этому маленькому грязному выкидышу было вообще известно слово "благотворительность". На улице похолодало, подул колкий ветер, и время явно близилось к вечеру. Продолжать беседу с этим чудесным ребенком дальше не было никакого желания.
Как ни странно, деньги у неё имелись – ровно десять шелеков, оставшихся в кармане после игры в Шары и незабываемого страйка со стрельбой, устроенного Эллой Доминикой едва ли не в самом центре рынка славного города Орашата. Если честно, то про них она просто забыла в тот самый момент, когда её новая подруга, свалившись как обычно, будто снег на голову, схватилась за свой револьвер, и вспомнила только сейчас. Ровно десять… наверное, стоило подивиться такому совпадению, но непонятно с чего ей вдруг пришла в голову мысль поторговаться.
– А не многовато ли? – спросила Алана, строго глядя на мальчика сверху вниз. И почему, собственно, какой-то недоросток устанавливает здесь свои расценки?
В ответ мальчишка криво ухмыльнулся, пожал плечами, мол, не хочешь – как хочешь, дело хозяйское, и развернулся, по-видимому, с твёрдым намерением уйти. Недодавленную до конца крысу он проволок ногой по пыльной дороге, приготовив её, таким образом, к дальнейшему "путешествию". Алана закрыла глаза, признавая про себя полное поражение. Её рассудок был на грани, и она мысленно прикидывала, сколько часов (или минут, или секунд) он ещё сможет продержаться.
– Постой, – почти простонала она. – Постой… я согласна! Покажешь мне дом Акторуса, и… перестанешь мучить бедное животное. И получишь свои десять шелеков.
Такой расклад юному бизнесмену явно пришелся по душе, и уходить он передумал. Вместо этого стянул капюшон на макушку и грязным пальцем постучал себя по лбу, словно давая понять: идиотов на своем веку он повидал немало, ещё одной его не удивишь.
– Она давно сдохла, – поведал он Алане таким тоном, будто разговаривал с душевнобольной. – Календарей сто назад. Ей уже все равно.
– Зато мне не всё равно, – устало произнесла Алана. – Так по рукам, или нет?
Мальчишка скривил рот, наподдал крысе ногой и та, к несказанному Аланиному облегчению, исчезла в кустах. После чего он подошел почти вплотную. Запах, источаемый этим ребенком, был неописуемым. Похоже, мылся он в последний раз во времена перехода Суворова через Альпы.
– Деньги! – потребовал мальчик и протянул руку. Алана отрицательно мотнула головой.
– Адрес! – в тон ему ответила она.
Пацан вновь осклабился щербатым ртом. Повеяло гнилью, от чего её сразу замутило.
– Деньги! – повторил маленький кошмар. – Иначе я сваливаю отсюда.
Внезапно Алана почувствовала острую головную боль. Её затошнило, зазнобило, кости начало просто выкручивать. Красная пелена застилала глаза. Хотелось только одного – уйти, убежать, спрятаться. Никогда не видеть этого жуткого места, этого странного ребенка, ничего этого.
С трудом пытаясь удержаться на ногах, она сунула руку в карман джинсов. Нащупала две пятишелековые монеты, превозмогая боль во всем теле, извлекла их на свет. Дотронуться до ужасного создания заставить себя не смогла, просто бросила пятаки в пыль. С проворностью росомахи мальчишка подхватил их, покрутил перед носом, пошкрябал ногтем и довольно заржал.
– Адрес, – прошептала Алана, ощущая безумную слабость. Что-то он делал с ней, этот мальчик. Что именно, понять она не могла, но что-то очень плохое. Будто высасывал из нее последние силы, последнюю жизненную энергию. Да и был ли он мальчиком на самом деле? Думать об этом она не могла. Не могла думать вообще ни о чем. Почти…
На самом деле ее уже оставили всякие сомнения в том, что сейчас мальчишка просто смоется с ее деньгами, не сказав в ответ ни слова. Не исключено, что она бы даже порадовалась этому. Но, видимо, деньги делали свое дело даже в этом отвратительном мирке.
– Дойдешь до конца этой улицы, – мальчик показал рукой в сторону, откуда пришел и куда, собственно, все это время шла и сама Алана. – Свернешь направо. Его дом узнаешь сразу. Он один такой, его ни с каким другим не спутаешь, – и пацан отвернулся, явно собираясь отчалить восвояси.
– И это все? – выдохнула Алана. Как бы паршиво она себя не ощущала, возмущение взяло верх. – И за это десять шелеков?
"Зачем ты это делаешь? – вздохнул голос в её голове – Уходи отсюда, немедленно уходи, пока ещё не поздно!"
Мальчишка обернулся и посмотрел на неё своими колючими раскосыми глазенками. Взгляд этот не предвещал ничего доброго. Взгляд волчонка, но не простого. Волчонка, уверенного в своей защищённости. Волчонка, знающего, что где-то рядом в кустах сидит мать, или отец, или даже вся стая, которая с радостью набросится на чужака, осмелившегося посягнуть на его неприкосновенность.
– Не-а! – он широко улыбнулся всей шеренгой своих гнилых зубов. – Ещё за крысу, или ты забыла?
Алана подумала о том, как же должно быть это страшно – жить в месте, где даже маленькие дети вызывают такое отвращение. Но меж тем, совершенно неожиданно она почувствовала, как боль и страх уходят, уступая место ярости и гневу.
– Убирайся, – процедила она сквозь зубы. – Слышишь? Немедленно пошёл отсюда вон!
Мальчишка чуть подался назад, видимо, он не ожидал агрессии со стороны своей "жертвы". Однако никуда не ушел. Наоборот – впервые за все время их беседы, посмотрел на Алану с интересом и даже (её вновь до самых кончиков ногтей пробил озноб), с каким-то ну никак не свойственным для ребёнка столь нежного возраста вожделением.
– А ты красивая, – мальчишка цокнул языком и провел оценивающим взглядом по ее груди и ниже. – Журику ты наверняка понравишься. Он любит приручать таких, э-э-э… строптивых кобылок.
Это было уже слишком.
– А ну, пошел прочь! – крикнула она. –
