Мечислав, получив свободу, с удвоенной энергией предался кутежам.
Дела в поместье шли из рук вон плохо. Но тут Скоповскому повезло: Кокорозенское сельскохозяйственное училище направило к нему одного из своих лучших выпускников — Григория Котовского. Котовский с интересом взялся за работу — по существу, исполнял обязанности управляющего имением. За короткий срок в хозяйстве появились новые постройки, сельскохозяйственный инвентарь, заключались договоры на сбыт будущего урожая. Все ладилось в трудолюбивых и сильных руках молодого агронома! Но одно не нравилось Скоповскому — его новый управляющий был добр с батраками. А в ответ на недовольство помещика спокойно отвечал:
— Крестьяне, работающие на вашей земле, гнут спину от зари до зари, но живут впроголодь. Разве это справедливо?
Все попытки помещика обратить Котовского в свою веру заканчивались безрезультатно. И он все больше начинал осознавать пропасть, разделявшую его с управляющим. Оставалось найти повод. Сначала это была ревность к жене, а потом помещик обвинил управляющего в присвоении части вырученных от продажи свиней денег. Это была грязная ложь. Котовский пытался оправдаться — у него для этого были соответствующие документы, но разъяренный помещик ударил его хлыстом по лицу. Григорий Иванович не остался в долгу…
Навалившиеся на управляющего холуи помещика ударили его чем-то железным по голове, скрутили ему руки и продолжали избивать. А морозной ночью связанного Котовского в одной легкой одежде вывезли на санях из имения и в нескольких километрах от села столкнули в снег…
Так рассчитался помещик с молодым агрономом — за все, что тот для него сделал. В бессильном гневе катался Григорий по снегу, чтобы не замерзнуть, с трудом развязал руки… Он запомнит эту ночь на всю жизнь, не забудет и того, как потешались Мечислав с папашей, когда его избивали их холуи. Да, он это запомнит. И еще он понял: Скоповский — не исключение в мире хозяев жизни, он — как все они…
После Скоповского Котовский устраивался работать еще к нескольким помещикам. Те отличались друг от друга нравами, степенью культуры, образом жизни. Но в главном все они были похожи: оставались эксплуататорами, жадными и жестокими. Они презирали тех, за чей счет жили, а жизнь за счет чужого труда вытравляла в них все человеческое.
Помещик Якунин, подстрекаемый хитроватым и плутоватым Осадчим (которого Котовский не раз выводил на чистую воду), обвинил молодого агронома в нечестности. Помещик Семиградов, прежде чем принять Котовского на работу, потребовал от него документ — отзыв о нем Якунина. Григорий Иванович, измученный безработицей и голодом, представил сфабрикованную характеристику. И как же злорадствовал Семиградов, когда эта наивная тайна была раскрыта, как был неумолим в ответ на просьбу не давать хода инциденту. И это «дело» впоследствии принесло Котовскому много горя.
Долгие скитания в поисках работы, без денег, без документов. Диплома об окончании сельскохозяйственного училища ему не выдавали — ни у одного из помещиков он так и не смог пройти шестимесячную практику; метрическое свидетельство забрала полиция, когда завела дело о подлоге; паспорт Котовскому не полагался, поскольку он подлежал призыву на воинскую службу; на службу не призывали до разрешения пресловутого дела о подлоге…
Это была трудная пора, полная тяжелых физических и нравственных испытаний.
Скоповский продолжал преследовать своего бывшего управляющего, обвиняя его в растрате 77 рублей. И хотя поданные им в суд документы были фиктивные, процесс он выиграл: Котовского приговорили к месячному заключению в арестантском доме. В тот день, когда Григорий Иванович выходил из этой первой в своей жизни тюрьмы, ему объявили: его ждут в полицейском участке. Начинался новый процесс — о подложной характеристике. Чтобы избежать предварительного заключения в тюрьму, надо было заплатить сто рублей залога. Денег не было, в результате он опять в неволе, в Кишиневском тюремном замке, в камере отпетых уголовников.
Не оправившийся от побоев, потрясенный беззаконием, Григорий Иванович заболел нервной горячкой. По настоянию врача его выпустили из тюрьмы до суда под надзор полиции.
В это время вопрос «как жить?» содержал в себе минимальное: как не умереть с голоду?
Однажды в поисках работы пришел в родное село, постучал в калитку — потом он долго не мог простить себе этой слабости — к бывшему управляющему князя Манук-Бея Артемию Назарову. После смерти Манук-Бея Назаров арендовал княжеское имение, и у Григория Ивановича теплилась надежда: а вдруг бывший управляющий не забыл, как честно работал у князя его отец. Но он ошибся — Назаров не только не принял его, но крикнул ему оскорбительное ругательство.
Так скоповские, семиградовы мстили правдолюбцу низким, жестоким образом, надеясь сломить его, заставить служить сильным мира сего.
Но, испытав все эти удары судьбы, Григорий Котовский не сломился, не сдался, не стал верой и правдой служить людям, в чьих руках была власть, богатство. Агроном, любивший землю и хорошо знавший, как на ней надо работать, он мог понравиться любому помещику и обеспечить себе достаточно сытую жизнь. Но для этого надо было поступиться главным — своими убеждениями. Против такого шага бунтовало все существо молодого человека.
Но как же жить дальше, что нужно делать, чтобы покончить с этим страшным миром? Юный Котовский еще не знал, что в России уже были люди, которые знали ответы на эти вопросы. Он не знал, что в России уже действовала партия большевиков во главе с гениальным Лениным.
Работа большевиков, проводившаяся в глубоком подполье, в Бессарабии ощущалась слабее, чем в центральных областях страны. Бессарабия в те годы по-прежнему оставалась краем, где преобладало забитое нуждой, неграмотное крестьянство. Не знал о Ленине и большевиках, не подозревал о существовании марксизма и Григорий Иванович Котовский. Все это придет к нему значительно позже…
А тогда он выбрал для себя иной путь — месть. Не только за те удары судьбы, которые лавиной вдруг обрушились на него, и не только тем, кто оскорблял, унижая его, заставляя голодать, бросая в тюрьмы. Месть всему миру богатых и за всех бедных, униженных и оскорбленных…
В Кишиневе стояли солнечные дни весны 1903 года. А на душе было пасмурно: мучил голод, угнетала неопределенность положения. В один из таких дней Григорий повстречал знакомого по реальному училищу. Тот сказал ему, что состоит в партии социалистов-революционеров, увлек Котовского революционными лозунгами, убедил войти в группу боевиков, совершавших налеты на богачей и тем добывавших средства для партийной кассы. И хотя многое Котовскому в деятельности «анархистов-коммунистов» (так иногда называли себя его новые товарищи) не нравилось, жизнь, полная риска, сознание хоть какого-то отмщения миру сытых, закружила и увлекла его.
Нападение на имение богатого помещика
