— ответила она, разуваясь, — какие там дела в августе, через месяц вот начнётся. А ты когда в свой институт поедешь?
— А когда надо? — по-еврейски ответил я.
— Завтра-послезавтра вроде собирался, — сказала она.
— Завтра, значит, и сорвусь, — пообещал ей я, — хватит у тебя на шее сидеть, буду сам на жизнь зарабатывать.
— Ой-ой, — закатила глаза мама, — добытчик нашёлся.
Мама у меня красивая, с отцом, судя по прочтённым мной письмам, встретилась на Западной Украине, работала она там по распределению после пединститута, а папа, значит, служил в воинской части неподалёку от города Ковеля Волынской области и был он этническим корейцем. На танцах и познакомились… А потом что-то там случилось в их воинской части, и отца срочно, в 24 часа демобилизовали. И они вместе со мной, годовалым, перебрались в Нижнереченск, отец собственно отсюда родом был. Потом он пытался выучиться на радиотехника, но не успел — помер, когда мне 5 лет стукнуло, но в общих чертах научить меня говорить по-корейски он научил. Так, в общих чертах, и случилось моё внедрение в мою новую старую жизнь.
Глава 2
А мы возвращаемся в зал управления ИППАНа. Коля показал мне свободный стол со стулом, на котором громоздились три измерительных прибора, которые я узнал, и одна штуковина, совсем незнакомая.
— Вот твоё рабочее место, Петя, — сказал Коля, — слева от тебя будет сидеть Антон, сейчас он соседнему отделу помогает, появится позже, а справа Вася, его тоже пока нет. Напротив Оля, — и он показал на скромную беленькую девочку в блузке с кружевами, она действительно сидела напротив, едва видная из-за приборов.
— Привет, Оля, — сказал я ей, — меня Петей зовут. Как жизнь?
Оля засмущалась (да что они все тут какие стеснительные-то?) и ответила в том смысле, что жизнь бьёт ключом. Страшненькая она на личико-то, но, как говорится, родственников и соседей не выбирают.
— Паять умеешь? — сразу же взял быка за рога Коля.
— Натюрлих, — ответил я, — после радиофака да не уметь паять…
— Тогда вот тебе схема, — и он вытянул из ящика стола лиловый чертёж, — вот плата, вот паяльник, элементы возьмёшь у матответственной, это вон там, в конце антресолей. За день управишься?
Я подтянул схему, окинул её быстрым взглядом и понял, что тут и за час можно всё сделать, но озвучивать свои выводы не поспешил, а ответил просто:
— Это будет сложновато… вот только если Оля поможет…
— Оленька, помоги молодому, — бросил ей Коля через плечо.
— А вообще хотелось бы узнать, так сказать, сверхзадачу, — продолжил я, — для чего нужна эта схема и вообще над чем работает отдел, к которому я теперь, так сказать, причислен?
— Ух ты, — восхитился Коля, — а больше тебе ничего не надо?
Надо, хотел ответить я, миллион долларов и визу в Федеративную республику Германии, но задавил в себе этот позыв.
— Согласитесь, Николай, — вместо этого сказал я (можешь на ты, тут же предложил он), — что работается гораздо быстрее и эффективнее, если ты понимаешь цель своего труда.
— Паяй пока, — хмуро отвечал Коля, — а вот в обед пойдём в столовку, там я тебе всё и расскажу.
И занялся своими делами. А я выписал на бумажку требуемые элементы и побрёл в дальний конец антресолей к матответственной. Это оказалась дебелая дама в возрасте за сорок с пергидролевой завивкой, звали её Валей.
— Новенький? — спросила она, с интересом изучив мой экстерьер.
— Так точно, товарищ матответственная, — молодцевато взял под козырёк я, — только что из политеха.
— Как там у вас политехе? — повторила она вопрос кадровички Вики, изучая мой список.
— Да так, — неопределённо покрутил руками я, — всё по-старому.
— Вот это и это, — подчеркнула она две строчки, — я тебе сейчас выдам, а остальное сам подбирай вон на том стеллаже, — и она махнула рукой совсем уже на край антресоли, где была дверь в какую-то подсобку.
----
Через два с половиной часа и два десятка напаянных микросхем (в основном там были незабвенные 155ЛА3 и 155 же, но ТМ2) мы с Шуриком выдвинулись в столовку. Почему с Шуриком? Коле прилетело срочное задание, и он сказал, что сходит попозже в буфет, а ты, молодой, прогуляйся до столовой с Шурой. Это был паренёк очень немаленького роста, сидел он в соседнем отсеке за розовой занавеской и занимался примерно тем же, что и Коля — паял какие-то схемы.
— Ну чего, молодой, — сразу же сказал Шура (прилепилось ко мне, видимо, это словечко, теперь не отлепишь), — идём обедать что ли.
И мы вышли тем же сложным путём на улицу имени товарища Калинина.
— Я что-то не понял, — сказал я ему, — мы куда-то в другое место идём есть? Что, в нашем институте столовой нет?
— А вот прикинь, — ответил тот, — не успели построить, через пару лет только обещают вон в том (и он махнул рукой куда-то назад) новом корпусе. А мы все пока ходим в Кремль, там хорошо кормят.
— А пустят в Кремль-то? — забеспокоился я.
— Не волнуйся, пацан, — усмехнулся тот, — со мной куда хочешь пустят. Да, так ты там хотел узнать сверхзадачу нашего отдела, как Колян сказал?
— Хотел, — осторожно отвечал я, — а то в безвоздушном пространстве сложно работать.
— Ну слушай тогда сюда, — и он коротенько обрисовал мне ситуацию.
Оказалось, что наша ИППАН совсем недавно отпочковался это этого НИИПа, через который мы только что вышли, на почве открытия одного академика, он, кстати, сейчас наш гендиректор. Какого открытия? Это я тебе вряд ли смогу объяснить, это понимает академик и пара его заместителей, но на бытовом уровне оно вылилось в бункер, над которым и стоит наш зал управления.
— А если совсем в общих чертах, что там за хрень такая? — начал упираться я, — что-то оборонное?
— В том числе да, — сказал Шура, — если совсем грубо, то лазер, только немного в других диапазонах частот. В бункер я тебя сегодня отведу, сам посмотришь. И вот они там изучают поведение этих, значит, лазеров при различных внешних условиях, а мы обеспечиваем управление их научными экспериментами.
