Керри протерла платочком зеркало, но мутное стекло так и не стало прозрачным. Как и все предметы обстановки, находящиеся в этой комнате, зеркало несло на себе следы присутствия множества людей, живших здесь до Керри: на туалетном столике остались царапины, дверца шкафа покосилась, а коврик возле жесткой кровати до того вытерт, что трудно было догадаться, какого цвета он был прежде.
— Ну, ничего, совсем скоро я окажусь в огромном поместье и буду жить в свое удовольствие, — Керри улыбнулась своему отражению. — Миссис Ричмонд наверняка примет меня хорошо, и я сумею подружиться с ее дочерьми. А слуги всегда относятся ко мне с симпатией, даже если я не могу дать им пенни за услуги. Я очень быстро стану незаменимой в доме Ричмондов, а потом… кто знает… Жаль, что мистер Ричмонд не имеет младшего брата, но в их доме бывают гости, кто-нибудь обязательно захочет завести со мной роман! Что ж, не буду привередничать, если только этот джентльмен окажется состоятельным и приятным на вид. О, его ждет сюрприз, если он полагает, что все молодые девушки являются легкой добычей для коварных соблазнителей. Подчас все бывает совсем наоборот… Керри Крайтон всегда добивается своего! Сейчас она очень хочет оказаться подальше от этой скудно обставленной комнаты и своих болтливых соседок. Как только поселится в Ричмонд-холле, сразу придумает, что делать дальше. Не стоит спешить, иначе планы обречены на провал — об этом Керри уже знала по собственному опыту. И она не будет торопиться, время — единственное, что у нее есть.
3
Целый день Эмма не вспоминала о мисс Данфорт — хватало других забот. Заплаканная мисс Грант собрала свои вещи и уехала, ее комнату следовало подготовить к возможному приезду новой гувернантки. К тому же через три недели ожидался наплыв гостей, который обычно не прекращался до самого окончания сезона охоты. Экономка всегда с нетерпением ждала дня, когда семейство Ричмондов отправится на зиму в Лондон или на какой-нибудь курорт. В лондонском особняке всеми делами обычно управлял дворецкий, и до самой середины мая Эмма и другие слуги могли если и не предаваться праздности, то хотя бы трудиться неизмеримо меньше, чем когда хозяева и их гости наводняли дом.
И только вечером, поднимаясь по лестнице, она позволила себе задуматься о тех, кто мог поделиться сведениями о натуре мисс Данфорт. В итоге список оказался очень коротким, но на беседы с людьми требуется время, а это означает, что завтра придется пожертвовать чаепитием с кухаркой — она неизменно поддерживала традиции, принятые в доме при мисс Брискотт. Кухарка, миссис Прост, великолепно готовила, но при этом часто бывала недовольна своими помощницами, обустройством кухни и еще десятком-другим всевозможных обстоятельств, словно нарочно призванных мешать ей работать. Во время совместного чаепития Эмма обычно выслушивала жалобы и даже записывала некоторые из них, чтобы принять необходимые меры по их устранению. Почтительность молодой экономки льстила самолюбию кухарки, и после чая она обычно становилась добрее, на кухне воцарялась атмосфера умиротворения, и помощницы миссис Прост знали, кого им следует благодарить.
Эмме нередко приходилось рассеивать тучи, вызванные ссорами между слугами, даже если речь шла о лакеях, хотя ими должен был заниматься дворецкий. Но высокомерный мистер Кримсток полагал летние месяцы временем отдыха и занимался тем, что следил за состоянием винного погреба и исполнял поручения мистера Ричмонда.
На следующий день миссис Верней возвращалась в дом после беседы со старшим садовником, когда увидела сидящую с романом в руках старшую мисс Ричмонд. «Пожалуй, она должна помнить визит молодой леди, — внезапно подумала Эмма. — Сильвия на шесть лет ее моложе и не могла играть с ней в детстве. Но когда мисс Данфорт приезжала навестить тетку, мисс Ричмонд уже исполнилось двенадцать — возраст, когда девочки проявляют чрезмерное любопытство ко всему, что их не касается».
Эмма свернула с дорожки, ведущей к боковой двери дома, и направилась к девушке.
Апрель в этом году выдался как никогда дождливым, и некоторые участки сада превратились в озера, наполненные грязью, что приводило старшего садовника в ярость. Экономка из окна буфетной часто с грустью наблюдала за неприглядной картиной утопающих в лужах розовых кустов. Но садовники не зря славились своим мастерством — благодаря хитроумной системе дренажных канав сад был спасен.
Майское солнце высушило лужи, и Эмма порадовалась, что вновь сможет выходить в сад, хотя бы ненадолго, в перерыве между делами. Первая половина мая всегда была очень хлопотной — надо было подготовить дом к приезду семейства, не упустив ни одной детали — миссис Ричмонд способна была отыскать любой, самый малейший, изъян и в своей обычной снисходительной манере указать на него миссис Верней.
С самого детства Эмма любила проводить много времени в саду, и ей отчего-то было приятно, что эту любовь разделяет и Сильвия, к которой миссис Верней испытывала подлинное расположение.
Вот и сейчас экономка заметила, что мисс Ричмонд не читает свой роман. Книга лежала на ее коленях, а сама девушка привольно откинулась на спинку выкрашенной в белый цвет садовой скамьи и с удовольствием любовалась то голубым небом, напоминающим покрывало с разбросанными тут и там пуховыми подушками-облаками, то сочной майской зеленью деревьев, то солнечными бликами в многочисленных окнах дома. Мисс Сильвия обычно очень радовалась, когда наступала пора переезжать в Ричмонд-холл, теснота городских улиц угнетающе действовала на ее настроение.
Она приветливо улыбнулась, когда увидела приближающуюся женщину, и Эмма в который раз пожалела, что из двух сестер красавицей обещала вырасти несносная Джорджина. Мисс Сильвия пошла внешностью в свою бабушку, так говорили все, кто помнил старую миссис Ричмонд. Орлиный нос, прекрасно смотревшийся бы на лице почтенного джентльмена, портил личико мисс Ричмонд, лишал его необходимого молодой девушке очарования. Излишняя полнота при невысоком росте мешала заметить, как грациозно и легко она двигается. Такие же светлые, как у матери, локоны были, пожалуй, единственным украшением. Это подчеркивали все родственники, вольно или невольно умаляя тем самым другие достоинства — доброе сердце и выразительные серо-зеленые глаза.
Мисс Джорджина, напротив, была высокой и худой, как мать, ее круглое личико и аккуратный прямой нос не вызывали нареканий. Правда, похвастать густотой локонов она не могла, из-за чего отчаянно завидовала сестре.
— Мисс Ричмонд, могу ли я задать вам один вопрос? — обратилась Эмма к юной леди после того, как обе дамы поприветствовали друг друга.
— Разумеется. Не хотите присесть? — доброжелательно ответила девушка. Она чувствовала доброе отношение к себе со стороны экономки и не испытывала смущения в разговоре с ней, как это обычно бывало, когда приходилось общаться с прислугой.
